– Спасибо, – ответила она, поправляя шарф с цветочным узором, которым повязывала волосы, забрала со стойки извещения о смерти, накопившиеся за день, и отдала их филину. Потом выудила из чашки за стойкой монетку и тоже вручила ему. Горацио принюхался к серебряной монете, держа ее перьями крыла, и собрался распрощаться, когда Мёрси взяла из стопки сложенный лист бумаги.
– Горацио, тут какая-то ошибка. На этом письме не написано «Бердсолл и сын».
– Ошибка? Едва ли. – Горацио потянул за цепочку на шее, и из-под жилета показались очки. Кончиками перьев одного крыла он нацепил их на клюв, а другим потянулся за бумагой. Рассмотрел пустую четвертинку листа так, будто на ней что-то было написано. И снова вернул ей письмо. – Как я и говорил, это вам.
Мёрси взяла записку и озадаченно посмотрела на нее.
– Но… адреса нет.
– Есть.
– Где?
Горацио небрежно махнул крылом на бумажку в ее руке.
– Все равно не вижу.
– То, что люди не способны разглядеть адрес, еще не значит, что его там нет, моя дорогая. Следует уточнить, что это послание не адресовано «Бердсоллу и сыну». Оно написано вам лично.
– Мне? – По спине пробежали мурашки. Не по делу ей писала только сестра, Лилиан, которая порой ухитрялась находить на редкость сомнительные открытки. – От кого?
– Боже, да откуда же мне знать?
– Ну а откуда вы знаете, что оно мне?
Горацио смешливо ухнул.
– Дорогуша, я только адреса читать способен. Знаете, вся эта утомительная чепуха про защиту личных данных. А я вам скажу, это большое упущение, потому что я бы много писем желал прочесть перед доставкой. У вас еще остались вопросы?
– Я…
– Замечательно. Бывайте!
– До свидания, – машинально откликнулась Мёрси. Перевернула табличку на входной двери на «Открыто» и озадаченно уставилась на бумажку в руке. Услышала, как за спиной скрипнула несмазанная дверь кухоньки и обернулась как раз вовремя, чтобы узреть, как папа пытается улизнуть в кабинет с кружкой горячего кофе.
– Нет! Фу! – велела Мёрси, обвинительно наставив на него палец.
Папа надулся, как большой младенец:
– Ну, кексик…
– Ты знаешь, что сказала доктор Голдамес!
Он сдался и пошел обратно на кухню выливать кофе, а Мёрси развернула письмо и начала читать.
Дорогой друг,
Подозреваю, что пишу в пустоту. Но если ты все-таки реален, если ты есть где-то на свете, то, наверное, это письмо для тебя.
Мне тут недавно сообщили, что я мудак, и сообщил не кто-нибудь, а эквимар, и пока ты не вступился за меня, позволь заверить, что это правда. Я мудак. Не знаю уж, когда и почему я им стал, вряд ли я таким родился, но что есть, то есть. Должен признаться: есть один человек, который будит во мне совершенного, полного мудака, и хотел бы я знать, что с этим делать.
А у тебя в жизни есть какой-нибудь такой персонаж, из-за которого ты срываешься, и сколько ни обещай себе быть выше этого, а все равно каждый раз даешь ему довести себя до белого каления? Надеюсь, что нет – тебе же лучше, но если он есть, то прими мои соболезнования.
Я пытался разобраться, почему этот человек так меня раздражает, и пришел к следующему выводу. Обычно я живу себе потихоньку, понимаешь? Вкалываю себе от подъема до отбоя. Но стоит мне оказаться рядом с этим человеком – с человеком, который лучше всех знает, куда ткнуть, – как сильнее ощущается та несомненная правда, которая всегда рядом – крадется, витает надо мной, поджидает за каждым углом.
