Родные пенаты, отчий дом, логово разведёнки ― хз как теперь называть это место. И вот вроде бы ничего внешне не изменилось, коттедж как коттедж с облагороженным двором, но стоит зайти внутрь и грудную клетку сдавливает… пустота. Или ностальгия?
Я ведь помню, как здесь было раньше. Всегда шумно, всегда много гостей. Папины званные обеды со спонсорами, мамины бабские посиделки за бриджем.
А сколько вечеринок устраивалось в школьные годы, когда предки сваливали отдыхать? Вечеринок, залитых бухлом и достойных получить премию "AVN Awards" за достижения в порно-индустрии.
Например, вон в том джакузи две подружки-нимфоманки отлично старались, доставляя удовольствие всем желающим. А в нашей бане я, наконец, трахнул одноклассницу, что не давала мне класса с седьмого.
Ох, как я за ней бегал, высунув язык. Ухаживал всеми доступными способами, будучи уверенным на тот момент, что это и есть та самая настоящая любовь.
Увы. Интерес оказался надуман и быстро сошёл на нет, когда оказалось, что кроме функции "недотроги" в той красотке не было ничего особенного.
Тупая как пробка и такая же пресная. Зато приставучая, потом еле отделался от неё. И её когтей, желавших вцепиться мне в глаза, застукав с другой.
Короче, да. Здесь было весело. Теперь же ни души. Где вся обслуга? Где садовник, где домработница? И чей чёрный мерс стоит возле гаража? У нас такого вроде не было. У водителя матери другая тачка.
– Мам, блудный сын явился, ― звеня ключами, громко оповещаю о своём прибытии, проходя вглубь дома, но получаю в ответ тишину.
Заглядываю в гостиную ― тоже пусто. Почти. Если не считать распитую бутылку шампанского и два бокала в окружении десертов на столике. Ууу, клубника в шоколаде ― попахивает чем-то интимным.
Первый этаж безмолвней кладбища. Зато на втором слышится шебуршание. А, нет. Простите. Скрип кровати и мужские стоны. Громкие мужские стоны. Перемешанные с женскими вскриками и символичными шлепками.
– Боря… О, да… Ещё…
Оу. Кажется, я невовремя.
Разворачиваюсь, собираясь уйти, чтобы не быть свиньёй и не обламывать людям лафу, но задеваю гребаную трехногую стойку с цветком, о которой и раньше вечно забывал.
Горшок летит на землю, с треском разбиваясь, и из дальней спальни, после секундной заминки, вылетает запахивающаяся в халат мать.
Взъерошенная, разрумянившаяся и со стыдливым лицом подростка, застуканного за теребоньканьем. О последнем знаю не понаслышке. Чудесные годы самопознания своего тела никого не обходят стороной.
– Кирилл? Что ты здесь делаешь?
– Ну как бы это… Навестить приехал.
– Я ведь просила позвонить заранее!
Просила. И теперь понятно: зачем.
– Да как-то спонтанно получилось. Ммм… ― из когда-то родительской спальни к нам вытекает солидного вида мужик с залысинами, лениво застёгивающий золотые запонки на белоснежной рубашке. Уже одетый и потрясающе невозмутимый.
– Это… ― начинает было мать, перехватывая мой вопросительный взгляд, но заминается.
– Боря. Да, уже понял.
– Борис Аркадьевич, ― поправляет она, подтирая уехавшую помаду. ― Ты должен его помнить.
Ага. Кажется, помню. Частенько в гости захаживал. Вроде как бывший партнёр отца по бизнесу. Который прямо сейчас протягивает мне ладонь для рукопожатия.
– Вас не узнать, молодой человек. Вырос, возмужал. А я ведь тебя ещё шпанёнком помню.
Кхм. Подвисаю в нерешительности. Кто знает, как принято общаться с чуваком, которой пару минут назад натягивал на себя твою мать?
