Вдруг она почувствовала, что раз уж это, возможно, их последний разговор и они больше не увидятся, значит, она должна до конца прояснить ситуацию, чтобы не осталось ни одного темного уголка.
– А я, – начала она, и голос ее дрогнул, – хоть сколько-нибудь тебе нравилась? Но скажи только честно. Тебе хотелось меня когда-нибудь поцеловать?
– Ты очень красивая, а я ведь не железный.
Эти слова отвечали только на вторую часть вопроса, но допытываться Леся не стала. Вопреки ее ожиданиям, радости от мысли, что Ярослав, возможно, хотел ее поцеловать, у нее не прибавилось. Может, из-за того, что сказал он это так, будто она была иконой, а не живой девушкой.
– На каком свидании ты понял, что хочешь со мной просто дружить? После какого эпизода принял окончательное решение?
– У нас не было свиданий, Лесь.
– Что?
– Те встречи до разговора, когда мы все прояснили, это были просто встречи. Мы гуляли, веселились. Я никогда ничего не загадывал, я изначально не задавал себе вопрос, хочу ли встречаться с тобой.
По носу будто прилетел камень – так защипало от этих слов. Накатившие вновь слезы Леся еле сдержала. «Это никогда не было свиданиями, он никогда так на меня не смотрел…»
Она хотела продолжать спрашивать дальше, но чувствовала, что опасно близко подошла к грани, за которой в таких разговорах уже начинаются самоунижения.
Вдруг снова заговорил Ярослав:
– С тобой хочется по-доброму, а для этого придется обидеть, видимо. Солнце, я такой девчонки хорошей не встречал еще. Тебе надо того, кто готов это оценить.
Леся заставила себя поднять глаза и посмотреть Ярославу в глаза.
– А ты не ценишь?
– Не настолько.
– А, – Леся выдохнула, а потом вдохнула, стараясь удержаться от слез. – Понятно. Спасибо, что честно. Ты наверно сейчас смеяться будешь… Это глупость, убожество просто, но мне почему-то очень хочется рассказать тебе. Ты не подумай, что я хочу как-то изменить твое решение, конечно нет, ты же имеешь право не любить меня… – здесь она была вынуждена глубоко вздохнуть. – Я за пару месяцев до знакомства с тобой за компанию с Алей ходила в магическое кафе. Оно так и называется, но это неважно, – Леся тараторила так, будто пыталась выиграть в конкурсе, кто быстрее скажет самый большой текст. – В этом кафе можно написать желание на листочке и оставить в специальном мешочке. Потом этот мешочек со всеми желаниями отвозят в какое-то святое место монахам, а они молятся, чтобы сбылось. Я загадала любовь. Потому что боялась, что вот мне уже восемнадцать лет, а я ни к кому ничего… никогда. Это же ненормально, думала. Думала, мне бы хоть какое-то доказательство, что и я могу это все тоже… И я тогда… тогда написала, что можно даже безответную любовь, лишь бы просто почувствовать. Ты не думай, пожалуйста, что я со злом тебе это говорю. Я не в укор, честное слово. И даже когда ты сейчас уйдешь, я о тебе плохо думать не буду. Я вообще желаю тебе только хорошего, потому что понимаю, что тебя самого предавала любимая, и я хочу, чтобы ты встретил ту, с кем будешь по-настоящему счастлив. И, и… – Леся хотела сказать что-то еще, но не смогла придумать. – В общем-то все. Просто счастья.
Ярослав улыбнулся. Леся в ответ тоже, но не потому, что действительно ощущала себя счастливой, а потому что знала, что это нужно, чтобы закончить сцену красиво. Хватит унижений…
Ярослав ушел. Леся подошла к перилам, где только что стоял он, сгорбилась и затряслась от слез. И пусть первое любовное разочарование причиняло муку, она все равно чувствовала какую-то непередаваемую красоту этого момента, словно вот прямо именно здесь и сейчас она живет, вот это и есть жизнь, вот эти моменты и вспоминаешь, когда кожа становится сморщенной, как мокрый желтый лист. И хорошо, что это было. Пусть больно, пусть слезно, но было незабываемо.
