Дрожащими руками Леся записалась в частную клинику на УЗИ. Стараясь не подавать виду, чтобы не беспокоить бабушку, она оделась и направилась в больницу.
Когда врач сказал, что ничего страшного не видит, Леся вышла из кабинета и тихонько заплакала. Но не от облегчения, а от понимания, что мысли, как рой пчел, не желали успокаиваться. Она не верила, что врач осмотрел ее добросовестно, ей казалось, что ее обследовали плохо, что нужно сдать анализы, что нельзя это так оставлять. И еще она понимала, что то, что происходит с ней, эти страхи, эти мысли, эта бесконечная уверенность, что внутри нее зреет рак – ненормально. Это иссушало ее, лишало жизнь красок, мучало без конца. И ни одно врачебное слово, ни одно УЗИ не могло ее успокоить.
Леся позвонила отцу и в истерике попросила забрать ее из больницы. Отец приехал быстро.
Леся села к нему в машину вся зареванная.
– Со мной что-то не так, пап, – сказала она. – Я не понимаю что. Я схожу с ума. Я не могу. Я больше не могу.
– Котенок, – Леся впервые за долгое время услышала не смешок в голосе отца, а испуг, – ну ты чего, какое «с ума»?
– Папа, мне кажется, что еще чуть-чуть, хоть один толчок, и я просто…
– Что?! – мгновенно изменился в лице папа, взгляд его внимательно обследовал Лесю. – Ты обалдела? Что ты собиралась сказать?
Леся покачала головой.
– Нет, что ты собиралась сказать? – настаивал отец.
Леся разрыдалась.
– Я просто не могу, я не понимаю, что со мной. Ведь я такой не была. А сейчас я боюсь лишний раз притронуться к себе, вдруг я что-то найду. И я не могу забить. Я не могу отпустить. Ко мне будто вампир присосался и пьет спокойствие. Я не могу, папа, я не могу.
Отец молчал, и Леся боялась на него смотреть, потому что знала, что увидит в глазах отца страх и боль, а ведь когда-то она клялась себе, что не позволит, чтобы отец расстраивался из-за нее, не после всего, что пережила их семья.
Отец завел машину.
– Куда мы? – спросила Леся.
– К психиатру.
– Пап, нет.
– Я тебя из петли вынимать не хочу. А то, что происходит… Сука, даже я понимаю, что все, приехали. Что игнорировать твое состояние больше нельзя.
– Па, пожалуйста, я не хочу. Я справлюсь сама. Пап! Ну пожалуйста!
Отец остановился на заправке, вышел, хлопнув дверью, и закурил. Леся сидела, глядя перед собой. Щеки ее были мокрые от слез. Жизнь казалась прожитой и бесполезной.
Папа вернулся в машину.
– Как мне тебе помочь? – спросил он, испуганными глазами оглядывая Лесю.
Она пожала плечами.
– Давай-ка так, – сказал отец, – сегодня вечером ты со мной в ресторан идешь. Платье покрасивее нацепишь. Макияж, укладка. Полопаешь вкусную еду, посмеешься.
– А что, твой друг смешной?
– Санек-то? Да это унылая пиявка. От моих шуток будешь смеяться. Вопросы есть?
– Я вам не помешаю?
– Какой! Да ты разбавишь наконец эту унылую ежегодную встречу. В конце концов, кто за пир платит, тот клоунов и приглашает.
Доехали до дома. Леся, уставшая от слез и истерики, понуро вышла из машины. Ее отец, наблюдая за худенькой маленькой фигуркой дочери, испытывал такой страх, который ощущал только единожды, когда Леська, еще учась в четвертом классе, позвонила ему в слезах и сказала, что во дворе их дома стая злых больших собак, и она не знает, куда от них деться, и что они хотят напасть на Сему, их пуделишку. Он тогда гнал как бешеный, надеясь, что хоть кто-нибудь поможет его ребенку, хоть кто-нибудь отгонит стаю. Он нашел Леську заплаканной, но целой. Порвалась только болоньевая штанина. Слава богу, мимо проходила какая-то бабушка с огромными сумками. Помогла, отогнала собак. Он потом каждую неделю возил этой старушке по три пакета еды из супермаркета. Выяснил, что семьи у нее нет, и возил. А потом она умерла.
