Меня не смущало, что я брала многое из «Лоренцаччо» Мюссе: обращения персонажей друг к другу, термины. Даже описание одной из смертей скопировала у него. Но написала только первое действие и эпилог. Отвлеклась на продумывание и рисование костюмов героям. Отвлеклась надолго. И постепенно, рисуя все более разнообразные костюмы, охладела к пьесе. Удивительно, но если стихотворения и рассказик я не показала Франсуа, то первое действие решилась представить ему. Наверное, хотелось похвастаться эскизами костюмов. Но до этого дело не дошло. Погладив свою бородку, Франсуа тихо заметил мне:
– Ты отражаешь здесь наши отношения? А кто у нас Элеонора дельи Альбицци?
Господи, ничего подобного я не хотела, даже не задумывалась над тем, что разница в возрасте Камиллы и Козимо как раз была равна нашей с Франсуа. Вспыхнула, яростно закрутила головой:
– Что ты! Нет, нет! Это случайное совпадение. Я хотела, чтобы ты посмотрел мой язык пьесы, мой французский.
– Почти нормальный язык, но несколько устаревший. Впрочем, ты ведь описываешь XVI век. Может быть, можно было бы еще больше архаизировать его. Обожди, ты используешь язык Мюссе? Вот это выражение…
Показал мне фразу, которую я, точно, слямзила из «Лоренцаччо». Не удивительно, ведь мой Франсуа серьезный специалист по французской литературе XIX века. И я скисла после этого. Даже перестала рисовать эскизы. Правда, один из нарядов заказала, добилась, что его исполнили точно в соответствии с моим эскизом и покрутилась в нем перед Франсуа. Он посмеялся очень добродушно, хвалил меня.
Почему-то в дневнике опять большой разрыв.
16.01.12, понедельник. Париж.
Когда мне в Париже безрадостно, я вспоминаю зиму 1993/1994 года. Ту зиму я провела вместе с Франсуа, сначала только в походах по театрам, концертным залам, ресторанам, а потом, с февраля, мы стали жить вместе. Я и теперь на зиму уехала в Париж. Что мне делать зимой в Лимере? Хоть иногда приезжает на уик-энд Пьер. А на каникулы я всегда стараюсь заполучить его к себе, любыми способами. В конце октября он заскочил в Париж только за деньгами и уехал с друзьями в Германию. Но все рождественские каникулы Пьер провел в Париже.
Кончились каникулы, Пьер и его друзья уехали в лицей, теперь они выпускники, летом завершат обучение. Нужно будет решать – куда идти учиться. Вернее, мы с ним уже решили, что поступать будет в Парижский университет. Но пока он колеблется, на какой факультет, какую специальность выбрать. А я не хочу на него давить. Все, что учила в университете, мне так и не пригодилось. Правда, я его так и не окончила.
На каникулах у меня было полно забот, ведь он привез с собой трех друзей: приятеля и двух девочек. Я сначала хотела не согласиться, рано им еще с девочками дружить, школьники еще. Но Пьер с честными глазами уверял меня, что они ни о чем «таком» не думают. Просто дружат в лицее. Пришлось согласиться. Девочек я разместила в бывшей спальне Франсуа. Пьер получил свою детскую комнату, а его приятеля – Сержа – устроила на диване в кабинете Франсуа.
Может быть, я напрасно поверила Пьеру, так как однажды заметила утром Сержа, осторожно выходящего из комнаты девочек. Была ли вторая девочка в комнате Пьера – не знаю. Главное – не хочу знать. Для меня даже в последнем классе школы мальчики были жителями другой планеты, с которыми можно, конечно, танцевать на праздничных вечерах в школе, разрешать им во время танца тесно прижиматься, но не более. Мы продукт совсем другой эпохи, вернее, дети сейчас совсем другие. А ведь прошло всего лишь чуть более двадцати лет. Может быть, если бы у меня был не сын, а дочь, я реагировала бы по-другому? Не знаю.
