Она продолжила:
– Даже если бы они меня не обогнали, это всё равно была бы я… И когда на следующий день после аварии я проснулась здесь, я восприняла это как второй шанс, и я подумала, – она сглотнула, – чтобы ни случилось со мной… никто не погибнет.
Дождь барабанил по капоту, отзываясь глухими ударами в груди. И казалось, что дождь идёт в такт сердцебиению.
– Прости, я не думала, что этот «день сурка» будет и для тебя. Что он будет… таким тяжелым.
На секунду зажмурившись, я глубоко вздохнул и потер глаза. Голова внезапно перестала болеть. Мне вдруг стало так легко и спокойно, словно я принял самое правильное решение в своей жизни.
– Иногда, – я улыбнулся Эмили, – самые тяжелые вещи одновременно самые ценные.
Слёзы снова навернулись на её глаза. Я взял ключи из её руки и вставил в замок зажигания.
– Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих…
– Это из библии, – удивлённо произнесла Эмили и улыбнулась: – Никогда не была религиозна.
– Я тоже, – я смотрел на неё не в силах даже моргнуть. Казалось, отведи я взгляд даже на миг, и – она пропадёт, растворится в сырой мгле. Легенда об Орфее и Эвридике наоборот: отвернись – и всё исчезнет.
– Всё будет хорошо.
– Всё хорошо. Пока не кончится дождь, – прошелестело в ответ.
Или это произнесла Эмили?..
Я надавил на педаль газа.
Мы успеем.
Мы должны успеть.
- А ты пробовал искать ключ от своей жизни не под фонарем, потому что там светло, а вне фонаря?
– Дело в том, что вне фонаря – темно и ничего не видно.
– И именно поэтому ты находишь всё что угодно, но только не то, что ищешь. Вернее не так: ты упорно ищешь не то, в не том месте. А выход, на самом деле там же, где и вход – нужно просто потушить фонарь и подождать пока глаза привыкнут к темноте…
***
Я мастерски вписался в достаточно крутой горный поворот и остановил машину. Двухэтажный дом весело подмигивал мне стеклами, отражающими весеннее солнце. Выложенная мелкой брусчаткой дорожка вела от калитки до самого крыльца. Весело скрипнув, открылась входная дверь.
Я переступил порог.
Насколько мне понравился этот дом внешне, настолько удручающее впечатление он производил изнутри. Серый ковралин, белёсые обои с темными пятнами какого-то орнамента, лампы дневного света под самым потолком. Крохотный коридор заканчивался столовой, о чем свидетельствовал длинный деревянный стол.
Заперев входную дверь на ключ – странное действо: в наше время все замки закрываются автоматически – я поднялся на второй этаж.
Н-да. Аскетичность и холодность первого этажа с лихвой окупалась роскошью второго. Тяжёлые шторы с длинной бахромой украшали даже коридорные окна. Я открыл дверь первой комнаты: спальня – широкая кровать темного дерева занимала большую часть пространства. Переступив порог, я бросил на кровать пиджак и вздрогнул, затылком почувствовав чей-то пристальный взгляд.
Я обернулся. Параллельно входной двери, на простеньких с виду обоях, висела картина в массивной золоченой раме. Я даже не удивился: в этом доме всё или слишком или отсутствует.
Светло-голубые глаза изображенной на полотне женщины, казалось, цепко фиксировали всё происходящее в комнате. Я подошел ближе чтоб рассмотреть портрет: поразительно контрастирующая со светлыми глазами очень темная кожа, смоляные волосы, зачесанные назад, широкими волнами уходящие от лба на затылок… В бывшей хозяйке этой спальни тоже всё было слишком. Хотя было в неё и что-то неуловимо знакомое…
