Пока не запоёт Сирин - страница 3

Потоша был низеньким, с натуральными копытцами и хвостом-плетью. Его занесло в наши края с торговой повозкой: здесь его пытались продать всем, кому не лень, но сердобольные жители силой отобрали у торгаша Потошку, приютили и выкормили, как и меня. Забрала его Астрид, задолго до моего появления, так что росла я с Потошей рука об руку, нога об копыто. Вместе воровали соседские яблоки, пели серенады с русалками в берёзовой роще, получали подзатыльники от тётки и бегали от агрессивно настроенных пчёл. Сейчас же местный чёрт с выдающимися рожками блуждал между клумб с высокими, но аккуратно стриженными рядами цветов, болтая одновременно и с пчёлами, и с лейкой. Пчёлы и лейка не отвечали, и я задумалась, а мог ли Потошка слышать что-то от неживых предметов… Мысленно ему посочувствовала.

– Потошка, милый, к тебе претензий нет, – громко ответила тётушка Астрид, и я, соглашаясь, закивала головой. К таким созданиям, как он – и правда вопросов нет, а если и будут – плата за ответы будет непомерной.

– Будь осторожна, – тише добавила Астрид, обращаясь уже ко мне. Я снова молча кивнула, задумчиво перебирая подол платья в руках.

Я слышала о Вести, слышала, но так и не могла себе представить, как нечто бесформенное может обрести и тело, и мысль. О встречи не мечтала, по ночам не задумывалась. Такие существа были одними из тех, о ком вспоминают случайно, вскользь, и вспомнив, сразу же думают о других вещах, более приземлённых, насущных, уводя себя из опасных размышлений. Почему они были опасными – никто не знал, жили и делали по наитию. Поэтому, взвесив все «за» и «против», я отложила думы в дальний ящик, настраиваясь на непродолжительную болтовню ни о чем и сразу обо всём со своей красноволосой ведьмой.

Спустя еще два часа и выпитого графина холодного чая, мы перешли в дом. Потошка, при всей своей нарочитой доброжелательности – как-никак воспитанница не каждый день своим вниманием балует, по началу шастал под открытыми настежь окнами кухни, в надежде выслушать что-то безобразно интересное и, возможно, за монетку продаваемое. Увы, мечтаниям мохнатого не дано было сбыться: я выбирала скучную и одновременно спокойную жизнь, изредка позволяя себе пропустить по кружке тёмного пива в близлежащем деревенском пабе. Жизнь слишком коварна, и чтобы не втянуться в вихрь возможных и последующих за собой неизбежно тянущих на дно ошибок, я держала дистанцию от всего, что могло меня отвести хотя бы на километр от дома. Да и нечто выдающееся из меня не получилось: некуда было рваться, чего-то достигать. Иногда от этого становилось грустно.

Перемывая посуду и чужие косточки, мы провожали вечер. Сияющий своей чистотой кухонный гарнитур из жемчужных пластин морских ракушек так и манил протереть себя несколько раз. Помню, как его всучили тётке в подарок за спасение какого-то там мальчишки, с тех пор гарнитур стал главным украшением кухни. Впрочем, с его манящей красотой мог посоперничать и поднос в форме цыпленка, блюдечко с наливным яблочком от какой-то давней коллеги тётки и пугающая меня с малых лет фигурка рыбака. До сих пор стараюсь не встречаться взглядом с его суровыми керамическими глазами.

– Тебе уже нынче двадцать четыре, – пыхтя над закрутками, проговорила тётушка Астрид.

Я согласно кивнула. Вытерев последний стакан, я поставила его на деревянную подставку в форме подсолнуха. И чего это тётка мне про возраст напомнить решила? Как-никак запела новую балладу о годах и столь ненужном мне замужестве?