Ползти было трудно. Все было пропитано скользкими, гниющими отбросами, и растекалось вонючей жижей под ее ногами.
Но Надя не останавливалась. Несколько раз она натыкалась на острые обломки камней, и боль вонзалась в тело сверлящими иглами лишая последних сил, но жалеть себя времени не было.
Скорее, скорее наверх. Пока не стемнело, надо определиться в какой стороне она находится и куда идти.
Бог мой! Как трудно, как больно…
Надя замерла. Рот снова наполнился противной слюной вперемежку с кровью. Осторожно языком она нащупала осколки выбитых зубов.
Память выхватила представительного мужчину в полицейской форме с силой ударившего ее по зубам! Что он тогда сказал ей?
Ах, да! Он сказал, «папа не воспитал тебя». А рядом стояли полицейские и хохотали! Бог мой, полицейские! Казалось, что она попала на маскарад! Не может быть, чтобы это были полицейские! Не может быть такого, ведь они обязаны защищать! Или это ряженые?
Ах, как они смеялись! Тот ужас, что она испытала тогда не объяснить. Она помнила, как кричала, что пойдет в полицию. И как, задыхаясь от смеха, ее уверяли, что они и есть полиция. Они ей окажут помощь, она может не сомневаться! Только пусть она немного скрасит им ночь.
Надя кусалась, отбивалась, кричала, что все расскажет настоящим полицейским! Только после этих слов смех прекратился и начался ад.
Их было много.
Сколько это длилось, Надя не могла определить. Темная каморка, куда ее затащили и бросили прямо на голые доски, напоминала склеп. Она видела окошко вверху, у самого потолка. За окошком была ночь. Она смотрела и ждала, когда синева зальет маленький квадрат окна и все закончится…
Все закончилось быстрее. Надя вспомнила, как волокли ее по стертому дощатому полу, заплеванному и грязному. Как ходили по комнате полицейские, приводя в порядок одежду, и брезгливо перешагивая через нее, как через кучу мусора. Помнила ногу их начальника, вытершего носок туфли об ее тело и содрогнулась. Боже, какое унижение…
Надя остановилась, и перевела дух. Осмотрелась. Вокруг виднелись разодранные пакеты со смердящей начинкой, разложившиеся трупы животных, битый строительный мусор.
Ее тоже посчитали за кучу мусора и выкинули здесь.
Они решили, что именно здесь ей и место. Только они ошиблись…
Лицо Нади исказилось. Она вновь сплюнула противную кровавую смесь и поползла дальше.
Наконец она добралась до вершины оврага и, с усилием поднявшись на четвереньки, огляделась, насколько это было возможно одним глазом. Вся заляпанная грязью, в оборванных вещах с сочащимися ранами на груди, Надя тихо выла от бессилия и боли во всем теле. Ничего не видно. Только кучи мусора и отходов. Невозможно понять, куда идти, в какую сторону…
И ни одной души вокруг нет…
Что делать?
Протащившись на четвереньках вперед, и завернув за огромную кучу металлической стружки, Надя разглядела вдалеке макушки нескольких деревьев. Темнота наступала, и Надя решила идти в направлении этих деревьев. Хоть какой-то ориентир.
С трудом Надя поднялась на ноги. Осторожно наступая босыми ногами на битое стекло и ржавые куски арматуры, Надя медленно пошла вперед, прижимая ободранные руки к груди. Кровь местами запеклась, но кое-где раны кровоточили. Обрывки платья присохли к коже, но обращать на это внимание, у Нади не было времени. Да и смысла никакого не было. Ведь ни умыться, ни перевязать раны она сейчас не могла.
