Пока отражение молчит - страница 18

«Лишь черный обсидиановый диск по-прежнему стоял на своем каменном постаменте в центре пустой кельи… Холодный, и, гладкий, непроницаемый. И когда один из монахов, самый смелый или самый глупый, подошел к нему и заглянул в его черную глубину, он в ужасе отшатнулся, закричав так, что эхо заметалось по скалам».

«Что… что он увидел, Наставник?» – прошептал кто-то из послушников дрожащим голосом.

«Он увидел Ориона, и, – медленно произнес Тариус, и каждое его слово падало в тишину, как камень в глубокий колодец… – Не свое собственное отражение, поймите. А силуэт Ориона, мерцающий в самой глубине черного, как смоль, стекла. Тонкий, полупрозрачный, дрожащий, словно сотканный из лунного света и теней. Его лицо было искажено гримасой вечного, невыразимого ужаса. Его глаза были широко открыты и смотрели прямо на монаха из зазеркалья. Он был там. Внутри зеркала. Навеки пойманный в ловушку своего собственного отражения, своей собственной души, превратившейся в его тюрьму. Его душа стала пищей для той бездны самосозерцания, которую он сам так неосторожно и горделиво разбудил».

«Такова цена гордыни и неумеренного, и, насильственного стремления к знанию о себе, – закончил Тариус свой рассказ, снова обретая строгий тон наставника… – Путь внутрь требует величайшего смирения и предельной осторожности. Нельзя силой ломать печати своей души. Нельзя требовать от отражений больше, чем они готовы дать по доброй воле. Нельзя заглядывать в бездну без страха и почтения. Ибо бездна всегда готова поглотить того, кто смотрит в нее слишком пристально, слишком самонадеянно».

Курт слушал последние слова Наставника, и, и тонкая, презрительная усмешка скривила его губы – усмешка, которую, к счастью для него, никто не заметил в полумраке зала… Глупцы! Какие же они все трусливые глупцы! – кипело у него внутри. – Они боятся силы! Они боятся бездны! Орион был слаб! Он позволил страху и сомнениям овладеть им, он потерял контроль – вот почему он проиграл! Вот почему бездна поглотила его! Но я… я буду другим.

Я найду способ контролировать бездну… Я заставлю ее служить мне. Я не буду спорить со своим отражением – я стану им! Я стану сильнее его! Я подчиню его своей воле! И я получу то знание и ту власть, и, которые и не снились этим смиренным овцам, дрожащим перед собственными тенями! Орион не смог, потому что был слаб духом. А я – силен. Я не боюсь.

Притча Тариуса, и, призванная предостеречь и напугать, произвела на Курта совершенно обратный эффект… Она лишь укрепила его решимость. Она показала ему путь – опасный, смертельный, но единственно верный для него. Путь к силе через познание и контроль над бездной отражений. Он не повторит ошибку Ориона. Он победит.

Глава 7: Рождение в Забытых землях

Завывания метели за тонкими, и, промерзшими стенами лачуги сливались в один бесконечный, раздирающий душу плач… Это не был просто ветер; казалось, сами духи этого проклятого края, Забытых Земель, оплакивали еще одну жизнь, готовую угаснуть, и еще одну, обреченную родиться здесь, на самом краю Империи, в месте, куда ссылали тех, чьи имена хотели предать вечному забвению. Ледяные иглы снежной пыли просачивались сквозь бесчисленные щели в стенах и прогнившей крыше, танцуя в тусклом, колеблющемся свете единственного очага, который отчаянно боролся с всепроникающим могильным холодом.

На ворохе грязных, и, жестких шкур, распространявших кислый запах нечистоты и страдания, лежала Кассандра… Ее дыхание было слабым, рваным шелестом, почти не слышным за ревом бури. Когда-то она была жрицей Запретного Культа, той, кто осмелился заглянуть за грань дозволенного, хранительницей опасных знаний о силе отражений, о путях к истинному «Я», которые Империя объявила ересью и путем к безумию. Ее вера, ее поиск истины стоили ей всего: положения, дома, свободы. Изгнание в эту ледяную пустыню, годы лишений и унижений, а теперь – эти мучительные, бесконечные роды, отнимавшие последние крохи ее жизненных сил.