В коридорах памяти,
где время теряет линейность,
я встречаю твое отражение —
не тебя,
а именно отражение,
застрявшее между
Первой главой о незнакомце на Патриарших
и той песней о Мертвом Анархисте,
что мы слушали,
когда нам было
ровно шестнадцать
и бесконечность
одновременно.
Ты был второй половинкой задницы,
которая намеренно испражнялась
на общие принципы и понятия.
А наши пахабные шутки,
выдуманные
в школьном туалете
где мы курили
«Синий Бонд»,
на больших переменах
притворяясь
поэтами-битниками
в провинциальном аду,
были достойны,
чтобы высекли на скрижалях.
Теперь я понимаю:
мы были не друзьями,
а соавторами
некой недописанной повести —
ты выбрал исчезновение,
как герой Борхеса,
растворяющийся
в саду расходящихся тропок.
Я остался
перечитывать
черновики.
Иногда,
в особо прозрачные ночи,
мне кажется,
что наша дружба
была всего лишь
одной из версий
бесконечной вселенной
возможных жизней —
где-то там
мы до сих пор
сидим в беседке
Возле санатория
и спорим,
кто лучше —
Кипелов или Горшок,
а звезды над нами
это всего лишь
дыры
в потрепанном
переплете мироздания.
