Он не делает попыток отстраниться, не прижимает меня с силой к себе. Просто стоит и позволяет моей спине покоиться на его груди, а голове устроиться на мягком вороте безобразного свитера. Я ловлю себя на короткой мысли: есть ли у него другие свитера, или этот – его самый-самый любимый, потому что ни разу еще не видела его в другом и это странно... Но потом его подбородок опускается мне на макушку, а одна рука все-таки ложится на талию в робком собственническом жесте.
И я забываю о чертовом свитере.
Прикрываю глаза и на секунду позволяю себе быть слабой, беззащитной и просящей об этой незримой поддержке. Всего на секунду, потому что ровно столько отмеряют часы, пока кухня не наполняется детским визгом и громким стуком. Мы с Мишей отлипаем друг от друга и поворачиваемся на звук.
Марсель бьет ладошкой по пластиковому столику и весьма недвусмысленно выражает свое недовольство.
— Голодный, — объясняет Миша и так очевидную причину бунтарства мелкого чертёнка. — Одень ему пока слюнявчик, — подталкивает меня рукой в поясницу. — На подоконнике лежит.
Я делаю пару шагов к сыну, стягиваю кусок клеенки с завязками с подоконника и, пока на меня таращатся две зеленые бусинки, завязываю ее вокруг его шеи.
— Ай! — одергиваю руку. — Он меня укусил! — с ужасом поворачиваюсь к Мише и демонстрирую четыре кривых отпечатка на руке.
— Зубы режутся, — со смешком выдает муж.
Марсель отчего-то тоже становится очень веселым: широко улыбается, демонстрируя те самые острые зубы, след которых красуется на моей коже, гогочет, вскидывая пухлые ручонки вверх. Ему просто нужна моя кровь. Вампирюга!
— Смотри, — обращается ко мне Миша. — Заливаешь 90 миллилитров воды, засыпаешь 3 мерных ложки без горки, — достает из банки смесь и всыпает в бутылочку. — Хорошо размешиваешь, закрываешь, трясешь. Проверяешь, что не горячо, — берет мою руку, переворачивает ладонью вверх и капает молочной смесью мне на запястье.
— Ай, — выдергиваю руку, несмотря на приятные чувства от его мозолистых пальцев на моей коже. — Вы вдвоем в сговоре! — насмешливо указываю на сына и мужа. – Горячо же.
Миша низко смеется и ставит бутылочку на стол.
— Пусть остынет тогда.
Он опирается бедром о холодильник и запускает руку в свои лохматые после сна волосы. Расческой он тоже брезгует, как и бритвой?
— Послушай, мне на работу нужно будет уехать, — начинает он.
— О, нет. Ты же не оставишь меня одну? — опускаюсь до шепота с примесью ужаса.
— Я тебе все покажу, а потом нужно ехать. У меня там срочный заказ, я сейчас один работаю…
— А кем ты работаешь?
Надо было раньше спросить, наверное, но, по правде сказать, я уже сделала определенные выводы и боюсь, что реальность окажется еще более непривлекательной. Непрезентабельный пикап, убогая одежда, мозоли на руках. И запах. Странный, ни с чем не ассоциирующийся запах теплого дерева.
— У меня свое мебельное производство, — ошарашивает меня. И прежде, чем я успеваю восхититься, — небольшое. Работаю только под заказ, в основном сам.
А вот и причина въевшегося в кожу запаха.
— Из дерева?
— Дерево, металл.
— И… бизнес успешный? — мягко интересуюсь, кто тянет ипотеку, меня и ребенка. Навряд ли мои фотографии. Кстати, а где Кенни?
Оборачиваюсь, будто могу найти его в зоне видимости. По приезду домой собиралась первым делом заняться поисками фотоаппарата, а потом то, да сё… Мужчины с колючими поцелуями, дети с душераздирающим криком.
