Пока живой - страница 4
Пашка, припоминаю я, уже с пятого-шестого класса начал выглядеть высоким и сильным. Неторопливый, на первый взгляд слегка флегматичный атлет с крупными чертами большого лица и насмешливыми зеленовато-карими глазами. Блондинистый богатырь, давно не имеющий конкурентов в силе и росте среди всех старшеклассников. Спокойный, как танк на привале, выражение Алика. Казалось, он вообще должен был вырасти чудо-богатырем, этаким былинным Микулой Селяниновичем, от чьих шагов тяжко вздрагивает сыра земля. Теперь, когда все мы подросли и заматерели, он выглядит просто сильным мужиком выше среднего роста. Или это обычное возрастное смещение масштабов от большого к малому?
Словом, тогда Пашка смотрелся старше всех нас, по крайней мере, на несколько лет. Женщины рано начали обращать на него внимание. Все мы, шмакодявки, ему в этом страшно завидовали…
И Лена! Самая красивая девочка из класса «Б», включая сюда наш «А», конкурирующий «В» и всю школу…
Их сближение произошло настолько быстро, что я, например, даже не заметил, как они стали неразлучны. Просто в одно не слишком прекрасное утро вынужден был это констатировать.
Да, они здорово смотрелись вместе – это все отмечали. Мужчина и женщина. Мускулистое мужество и веселая, брызжущая, как солнечные зайчики, красота. Эталонная пара.
После школы Пашка и Лена поступили в разные вузы, удачно поступили, как и все мы. Они продолжали встречаться. Мы все учились в разных местах, но виделись часто – наша школьная спайка казалась вечной, как предстоящая жизнь.
Обычно мы обитали дома у бабушки Алика. Ее звали Ада Ашотовна. Именно Ашотовна, никак иначе, всегда подчеркивала она. Намекая тем самым, что не одобряет своего сына, папу Алика, названного в честь деда Ашотом, а на людях величающего себя Андреем. Ее папа Ашот Вахтангович, между прочим, был московским профессором в третьем поколении. Но все равно не стеснялся своих армянских корней. А его кровный внук, безнадежный, как дорога в тупик, кандидат наук, вдруг застеснялся, видите ли, вслух возмущалась бабушка.
В остальном старушка была современной и невредной. Обсуждала политику, могла подпустить матерком, курила в день по две пачки «Беломора» и обожала внука.
С его родителями она не ладила не только из-за имен – имелся там целый ряд других внутрисемейных причин, из-за которых они почти не общались. Старушка была все-таки своенравной и бескомпромиссной. Жила одна в огромной сталинской квартире с тремя комнатами и широким, как проспект, коридором. Когда появлялись мы, она, выпив с нами рюмку-другую, запиралась в спальне, оставляя остальную жилплощадь на разграбление и поругание. Вы молодые, вам надо, говорила она.
Все, как обычно. Танцевали, бренчали на гитарах, пили пиво и что покрепче. Много пили. Говорили тоже много и обо всем. Обжимались в ванных и туалетах. Девчонки часто менялись в нашей в общем-то мужской компании. Только Пашка всегда был с Леной.
Витек на наших посиделках возник не сразу. Но возник и развелся. Как плесень от сырости. Первый раз я сам привел его в компанию.
Вообще, хоть он и был нашим одноклассником, в школе мы с ним мало общались. В нашу хулиганистую группу неформальных лидеров класса он не входил. Был, что называется, хиляком. Рыхлым, маленьким и неуклюжим. Носил очки в массивной оправе. На уроках физкультуры над ним смеялись. Впрочем, тогда он еще не был толстым, наоборот, излишне дохлым, даже щуплым.