Покашеки - страница 20



Зильда ухмыльнулась, и наши друзья опять оробели, не зная, что же им ответить. Им даже показалось, что они немного рановато расслабились в общении с ней.

И все-таки Зильда теперь уже была не так строга, как раньше.

По крайней мере, в ее душе что-то перещелкнулось, и что-то стало меняться в лучшую сторону!

Ей уже хотелось уйти от той, старой Зильды, внушающей страх и вернуться к той девушке, пытливо искавшей в отцовской библиотеке смысл человеческой жизни.

Зильда даже подумала, а не в том ли и есть смысл жизни: отказавшись от мягких подушек и гарантированной сытости, подарить кому-то эту самую жизнь?

И еще – какие же все-таки эти мелкие арестанты самоотверженные и добрые!

Зла в них отродясь, похоже, и не было! Это можно было разглядеть и без волшебных глаз!

– Хорошо! Будь по-вашему! Забирайте своего длинноухого сокамерника, но окажите мне честь – перед тем, как покинуть меня, я приглашаю вас отобедать со мной! Да! И одна маленькая деталь! Эй, стража, где там эта «глиняная собачья голова»? Сюда ее! И оригинал не забудьте!

Нашим друзьям сразу стало понятно, о чем идет речь.

Улыбки были на их физиономиях, и еще они кланялись, много кланялись и благодарили Зильду.

Не прошло и минуты, как, тяжело ступая по каменному полу, появился традиционный воин с головой Пистона и покорно застыл перед троном.

Пистон один

…С того времени, как увели Мелу и Шу из каземата, Пистону не было покоя!

Сон ушел напрочь, как бы не хотелось просыпаться!

Солнце за стенами жарило вовсю, и куски его умудрялись довольно неплохо освещать арестантскую!

Пес увидел какие-то надписи, а иногда и рисунки, вокруг себя.

Со страху на него напал жор. Но поскольку есть-то все равно было нечего, и дабы как-то занять себя, он со скрипом поднялся в направлении ближайшей стены – посмотреть на выставку приставленых к высшей мере!

Тут же провернул в голове последнее словосочетание и подумал:

– Да! Если б Мела был высшим, он бы помог. Но этот «верхоход» сам захрустит крекером на зубах у кровожадной Зильды! Какая тут может быть помощь от него, а уж про крысу вообще лучше молчать… Таких – миллион по земле! Греби лопатой! – Вот с такими мыслями он и приблизился к стенке.

На ней кто-то костерил Зильду на чем свет стоит такими перлами, что о некоторых глаголах и эпитетах Пистон обязательно расспросил бы поподробнее (окажись с ним кто-то рядом в этот момент).

Тот же стеноскреб обещал жестоко отомстить… если выживет. А кто-то написал несколько советов, как перехитрить ее. Это привлекло внимание пса. – А что, – подумал Пистон, – может в этом и есть смысл? Ведь, как известно, тонущий и за соломинку хватается.

Один из советов заключался в том, чтобы не смотреть на нее во время допроса. Другой – в повторении за ней заданного вопроса три раза, дабы запутать ее разум.

Например, на вопрос «зачем ты давишь моих лягушек на моем болоте?» рекомендовалось ответить: «Моих лягушек на моем болоте…» три раза.! В повествовательно-задумчивой форме, вопросительно–идиотской и шепотно-распевной!

– Да, – подумал Пистон, – у этого «силосная ашня» обветрилась еще до встречи с прокурором этогозамка!

Далее Пистон увидел непонятную схему. На ней был изображен некий объект на двух ногах, видимо, человек и кривые, пересекающиеся стрелки, – схемы прыжков!

– Ага! – решил пес, явно опережая события. – Не иначе как схема прыжков на допросе у Зильды и опять, дабы за болезного сойти? И похоже того же автора!