– Ну-ну! – послышалось из-за его спины. – Вот это тебе в самый раз! Смотри, последовательность не перепутай! Хысь-хысь-хысь! – усмехнулось нечто.
Голосок был писклявым и, прямо скажем, противным!
Пистон пребывал в таком состоянии духа, что мало удивился бы, даже если б это произнес лось, стоящий на потолке! То есть, никакого духа в нем уже и не было! А стоит ли говорить о состоянии того, чего нет?
Он неторопливо повернул только голову назад так, что его тело продолжало читать полезные рекомендации.
Пес и заметить-то сразу не сумел хозяина этого редкостно наипротивнейшего голоса!
Только, когда этот голос забулькал повторно, Пистон серьезно вгляделся в глубину угла. Там, на мусорной корзине, он сумел-таки разглядеть небольшого темно-зеленого гекона.
– Я говорю, – опережая ответный вопрос, снова «скрипнул» гекон. – Ты чо, читать умеешь?
– Да! А тебе бабушка в детстве не дочитала? – пресно съязвил Пистон.
– Грамотные мы, значит? Хысь-хысь! А если мы такие грамотные да остроумные, чего это мы тут стены читаем, чего на лужайке травку не щиплем, а? Хысь-хысь!
– Надо, и не щиплем! Твоя какая радость над узниками глумиться? Они, можно сказать, мы – последние свои минуты отсчитываем, а он тут скрипит, понимаешь!
– А радость моя в том, что я маленький! Если ты маленький и на открытом пространстве, то это плохо! То, хвост оторвут, то грязью обдадут! Птицы косятся, рыбы туда же! А вот тута я живу себе, с вами, узничками, общаюсь. В путь последний провожаю, так сказать – ритуальное агентство «Здравствуй, Зильда, а всем – пока!». Хысь-хысь! И не трогает меня никто, не до того тутошним!
– Да, уж! От твоего голоска все одно кровь сворачивается! Можно и к Зильде, тут уж то на то и выходит!
– А ты не держи, не держи! Выговорись! Все тут так каразяпятся, да вот финал-то один и тот же! И вот что примечательно, ведь ни один уважения мне не оказывает, все только на голос мой реагируют! Некрасивый, говорят, у тебя голос, да что там – противный! Вот и ты тоже! А у меня может сегодня день рождения!
Пистон подумал, что и действительно… напрасно он так с мини-ящером, все же праздник у него!
– Ты меня извини, что я так с тобой! Но сам понимаешь – я тут не снежинки вырезаю! Дело нешуточное! Тут… скорее, вопрос смерти, чем ее отсутствия! И про бабушку твою – тоже прости!
– Ну вот, это я принимаю! А что касается смерти, это дело может и погодить!
– Как это, погодить?
– А вот так! Ты, я вижу, парень начитанный, хороший! Сразу ты мне приглянулся! Ну и… так сказать, по случаю и в связи… со всенародным праздником имени меня, объявляется амнистия!
– Подожди, я что-то не понимаю, о чем ты говоришь?
– Ну о чем, о чем?! – запричитал главный по проводам. – — Цурюк, говорю, нах хауз! Мама, папа ждать свой собака-сын! Прыгать лужайка, эссен ливер!
(Конечно же, тритон не говорил по-немецки! Это уж я, имея привилегию автора-рассказчика, преподнес вам все так! Приврал вроде как для складности! Но суть сказанного на тот момент выражала тот же смысл, что и мой!)
– По-моему, ты собираешься мне помочь, это я понял, но как?
– А чо тут понимать-то? Дырка тут под мусорным ведром, прямо в водосток и сладкое слово «болото»! А тама – слабооода! Понял?!
Вот тут Пистону стало так хорошо, что аж плохо! Он с ужасом подумал о своих новых друзьях, которые его так хорошо приняли в свою компанию. Они поделились с ним последним кусочечком еды и все-все поровну! И представил он, что принимают они смерть лютую от зильдиных сатрапов и мучителей, а он вот сейчас «мешком с ушами» провалится в эту тьму и выйдет на свет божий и будет дальше ему радоваться!
