Да, мой единокровный брат, раз ты живёшь во мне, то не враг же мне и твои совету я учту, и мы найдём общий знаменатель, который станет ключом, для решения поставленных вопросов».
«Вот так-то лучше, – сбавил гонор и внутренний голос, – ты давай, размышляй пока, а я подремлю чуток, а после „в записи“ послушаю. Добро?!»
«Добро-добро, – заулыбался Мельник и если бы в этот момент кто-то это видел, то сказал бы – «мужик тово видать, «крыша поехала, не иначе, – отдыхай, я тоже ещё чуток «Большую игру» позырю и тоже в люлю, помолясь».»
«Что в мире творится, – подложив под голову пару подушек и созерцая на, более, чем метровом по диагонали, телевизоре дискуссии на свежие политические темы, – что мои проблемы, по сравнению с мировыми? Весь шар земной в огне. Мир на волоске от III-й Мировой… Господи, прости, помилуй и спаси! Не бывать такому, не дадут умные головы. Хотя их-то в мире раз, два и обчёлся. А бестий разномастных, «цветных», «зелёных» и «коричневы» демократов и откровенных фашистов. Грешно говорить, но это даже хорошо, что наши родители, прошедшие ад войны или вот здесь, на родной земле на себе испытавшие «прелести житья» в оккупации, с обещаниями, что в Третьем рейхе им будет жизнь, как в раю, не застали это время, когда пытается вылезть из подземелий германского Рейхстага недобитый зародыш IV-го рейха, подстрекаемый америкосами.
И что творят аборигены Земли обетованной, хотя какие они аборигены, если государство искусственно-созданное. Но зато, всех вокруг напрягли и коренных сгоняют с земель предков – «нормальный ход», по-ихнему. И опять-таки, их покровители двумя руками «за», только на публику – «нет». С одной стороны, я понимаю тех, кто политикой не интересуется – счастливые люди, живут по принципу – «меньше знаешь – крепче спишь». А я, как теперь усну? Понятное дело, пол жмени таблеток и ночью, если не будет спаться, ещё парочку, как «контрольный выстрел».»
Мельник глянул на часы и понял, что пора и отдыху предаться:
«Так, «цигель-цигель», ай-лю-лю», как говорится. Пора и меру знать, – насыпал в ладонь таблетки и запив водичкой с тумбочки, – нет ещё, минутку! – Вспомнив, достал текст, который ну никак не запоминался наизусть и повернувшись в сторону святого угла, полушёпотом начал читать: «Благодарю Тебя, Отец мой Небесный, через Иисуса Христа, возлюбленного Твоего Сына, за то, что Ты сохранил меня этой ночью от всякого вреда и опасности. И молю Тебя, храни меня также в течение этого дня от греха и всякого зла, чтобы все мои поступки и моя жизнь были благоугодны Тебе. Ибо в Твои руки я передаю себя, – мое тело и душу, и все, что имею. Да будет Твой Святой Ангел со мною, чтобы злой враг не одолел меня. Аминь».»
Дернув за шнур настенного светильника, вынул нижнюю подушку и взбив хорошо верхнюю, погрузился в неё тяжёлой от мыслей головой.
Привычный ранее, многолетний режим Фёдоровича изменился, и изменился коренным образом. Уже месяц прошёл, как он должен был выйти из длинного, двухмесячного трудового отпуска и приступить к должностным обязанностям преподавателя, но не тут-то было. Категорический отказ от педагогической нагрузки был адекватно воспринят руководством, что даже сильно удивило его. Ведь несколько лет подряд, приходя к директору с заявлением, руководитель филиала несколько раз клала его в «долгий ящик», а однажды даже на глазах порвала. Просто уже хорошо знала слабость Кирилла Фёдоровича в том, что, если ему немного поплакаться, что замены нет, ну ещё поработайте, хоть не на полную ставку, а когда тот соглашался, хоть и неохотно, со временем ещё добавлялись часы рабочей педагогической нагрузки.
