День протекал спокойно и размеренно. Болезнь заметно отступила, и Мельник уже ночью не задыхался, спал удовлетворительно, так как с вечера, с дозой антибиотиков, принимал укольчик от «семейной медсестры» Любаши, с пожеланием «быстрейшего выздоровления». А сегодня, хоть и праздник, который шёл к своему завершению, Фёдорович вспомнил, что ещё вчера нужно было перелить вино, которое стояло на «водяных затворах». Не сделай этого, сусло может начать скисать и тогда хорошего вина не получить.
Кирилл любил вино и не потому, что с институтских времён, когда кто-то из «прислужников лукавого», а проще говоря однокурсников, сначала приучил к пивку, которыми отмечали дни рождения одногруппников в пивбаре, размещённом в тенистом уголку парка культуры и отдыха. А в холодное время года, как правило это происходило в комнате именинника, в студенческом общежитии, сначала с соблюдением мер конспирации, а затем шумно и развязно. Любил не столько пить, как «бормотуху» в те далёкие годы и после них, когда в 70 и 80-е годы самым излюбленным спиртным напитком всё же было вино. Это уже после Михаил Сергеевич, сделав «сухой закон», а заодно, когда по его указаниям были уничтожены виноградники, народ пить меньше не стал, а просто стал пить всё, всё, что было доступно, порою в три дорога, но не с 11 часов или с 14, а с утра и не в магазине «Вино-водка», а у подпольщиков.
Лучше сказать, что Мельник увлёкся, не столько вином, как виноделием. Его так увлёк процесс приготовления и то, что с первого же раза оно получилось, и получилось на загляденье, а лучше сказать – «не вино, а солнце в бокале», с «бормотухой» ни в какое сравнение не входило. Лет за тридцать пять, он только пятнадцать лет дегустировал своё вино и на все праздники непременно оно было на столе. Но до следующего урожая мало что оставалось. Последние двадцать лет, бросив пить от слова совсем, он не только забросил виноделие, а наоборот, у него появились выдержанные два, три, четыре года и дольше сорта вин, неприхотливых к местному климату винограда, такие, как Изабелла, Молдова и неизвестного ему, доставшегося от старых хозяев сладкого сорта белого винограда, из которого получался замечательный портвейн.
Когда в одну из зим виноград весь вымерз, было обидно до слёз, но знакомые, знающие хобби Фёдоровича, снабжали его сырьём. Хоть дома вино пить было некому, что могла выпить Любаша, пусть и на праздник? Одну-две рюмки и всё. Но ему нравилось раздавать людям и не в качестве презента, а просто так, от души. В последние годы люди стали предпочитать крепкие спиртные напитки и, по-прежнему оставаясь любителями пива, а молодёжь ещё и разного «шмурдука», типа энергетиков и прочего. В прошлом году урожай убила плесень. В этом же году, собрав урожай вызревший, так как сезон был вообще без дождей, сахар в нём зашкаливал. Вторично на сусле он ставить не захотел, посчитав, что 40 литров хватит выше крыши, да и к тому, что настаивался годами в подвале, который Мельник расширил, сделав винный отдел. Классно получилось и он гордился этим, хоть и не пил вино, но только по цвету и запаху мог рассказать о продукции больше, чем тот, что его пробовал и смаковал.
– Мать, а мать, – ближе к вечеру позвал Кирилл Любашу, – из-за этой заразы, свалившей меня, забыл совсем за вино. Поможешь мне или как?
– Дед, а когда же тебе в чём отказывала? Даже замуж согласилась пойти, а могла бы…
