– А как же я? – спросила Паула.
– Никуда не уходи, – велел он. И, не дав ей возразить, добавил: – Позвони, куда я прошу. Ну и мало ли что: может, кто-то захочет с нами связаться. Я дам тебе знать, как только доберусь до места. Все будет хорошо. – Интересно, подумал Хоакин, а другим я лгу так же убедительно, как себе?
– Ладно.
Хоакин рассеянно поцеловал ее в щеку и вышел. У самой кухни он взял ключи от машины, лежавшие на терракотовом блюдечке – этот сувенир привез ему Галанте из Мексики, где проводил медовый месяц. Их дружеские отношения, пусть в последнее время и не безоблачные, не были секретом для коллег. Может, и не стоит его в это втягивать. Сейчас Галанте в фаворе у военных, но подобные инциденты могут навлечь на него неприятности. Если его начнут расспрашивать, будет лучше, если бывший напарник станет отвечать честно. Нет. Чем меньше народу об этом знает, тем лучше.
Хоакин вернулся в спальню. Паула сидела на том же месте.
– Знаешь, я тут подумал, – сказал он с деланой беспечностью, – не звони Галанте. Не хочу его втравливать в эту историю без крайней нужды.
Паула машинально кивнула.
– И закрой за мной дверь.
И он выскочил из дома, пока жена не заметила, что он плачет.
2001 год
Среда, 19 декабря, 11:15
В подвале, где проводили допросы, связь была неважной – на телефоне у Альсады высветилось только две палочки, – и все же он набрал номер Паулы. Послышались долгие гудки, а затем – приветствие автоответчика. Наверное, занята домашними делами и не слышит. Альсада оставил ей сообщение: «Querida[10], это я. Утром так торопился, что совсем забыл кое-что тебе рассказать. Не хотелось тебя беспокоить, но так вышло, что по пути из дома я наткнулся на соседского кота и… – Тут Альсада отвернулся к стене и понизил голос: – Спрятал его у них в саду, в гриле, чтобы он Соролье на глаза не попался. – Инспектор покосился по сторонам. Эстратико все не шел. – Знаю, знаю, что ты скажешь. Можешь перезвонить мне попозже и накричать, если хочешь. Но ты ведь и сама знаешь, что творится с Сорольей, стоит ему только завидеть этого самого кота. Воздуха ему хватит. Я проверил. Сможешь его освободить, пока Тересита не хватилась? Ладно. Спасибо. Люблю тебя. Пока».
Наконец молодой полицейский появился в коридоре.
– Ну и где он? – осведомился Альсада.
– В допросной номер три, – доложил Эстратико.
– Надеюсь, бегать за ним не пришлось? – поинтересовался инспектор, хотя Эстратико, судя по виду, мог обогнать большинство людей на планете, даже не запыхавшись.
– Я застал его в здании – у него смена еще не кончилась, – пояснил помощник комиссара. – Я бы хотел кое-что с вами обсудить, сеньор, пока вы…
– Позже, – отрезал Альсада и хотел уже было открыть дверь с надписью «tres»[11], выведенной мелом, но вдруг замер. – А в каком он вообще настроении?
– В Кастексе был спокойным. А когда я последний раз к нему заглядывал, он весь взмок, но сидел тихо.
– Отлично. – Альсада двинулся к двери.
Человек невиновный, угодив в допросную, до хрипоты орал бы о собственной невиновности. Во всяком случае, пока не убедишь его в обратном. А раз консьерж никакого сопротивления не оказал, выходит, не так уж он и чист – во всяком случае, не на сто процентов. Рыльце в пушку. Если задержанный взмок, значит, почти дошел – на допросах Альсада предпочитал среднюю степень прожарки.
Эстратико выступил вперед, загородив инспектору путь.
