Такие ситуации раз в пару месяцев периодически случаются, так что я давно отношусь к этому спокойно. Но сам Тони потом себе места не может найти, переживает.
Вот и сейчас, стоило мне выйти из душа, уже посвежевшей и довольной жизнью, как едва не столкнулась с парнем, поджидавшим под дверью с виноватой физиономией.
— Я не сержусь и не обижаюсь, пойдем на кухню, — тут же пресекла все его попытки заняться самоуничижением.
— А можно сначала… ну… чтобы вина надо мной не висела? — сбивчивым тоном, бросая на меня взгляды, полные надежды.
Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. И это проходили уже не раз, а все равно возвращаемся к той же теме.
— Нет. Повторяю уже, наверное, в сотый раз: я не собираюсь тебя бить, учись сам отвечать за свои поступки и справляться с их последствиями. Тем более что конкретно сейчас ничего особо страшного не произошло. Давай, прекращай страдать, пошли готовить, — фыркнула я, взъерошив его волосы, растрепав их еще больше.
Но и во время приготовления ужина, несмотря на то, что этим все равно в основном занимался Тони, его тоскливые вздохи и виноватые взгляды не прекращались, лишь усиливались.
— Слушай, ну не первый же раз уже проходим через это! Знаешь, что я не сержусь, чего себя зря доводишь? — не выдержала я, доставая тарелки, пока Тони заканчивал тушить мясо.
— Это неправильно, что ты так легко прощаешь меня. Каждый проступок должен повлечь за собой наказание. Ты пришла уставшая, голодная, а я… — и снова обреченный вздох.
Я же едва сдержалась от тоскливого стона. Иногда на самом деле хочется дать ему от души по заднице, чтоб снова стал моим веселым и улыбчивым Тони. Так ведь он только этого и добивается…
— Предлагаешь прощать тебя тяжело? Ну ладно, после ужина сделаешь мне массаж, и я тебя прощу. Годится? — предложила вариант, подставляя тарелки под одуряюще пахнущее рагу, с наслаждением вдыхая вкусный аромат.
— Я бы и так сделал, — еще и зыркнул обижено. И вот что ты будешь с ним делать?
— Пороть тебя все равно не собираюсь. И не смотри на меня так. Ладно. Тогда, раз я пострадала из-за твоего творчества, нарисуй меня, — выдала я неожиданно для самой себя, жестом приглашая парня за стол.
— Но я никогда не рисовал людей… — растерялся он.
— А я и не говорю сейчас. Потом когда-нибудь, когда снова придет вдохновение. Достаточно простого карандашного наброска, — чем больше я говорила об этом, тем больше мне нравилась эта идея.
А самое главное, что выражение вины с лица Тони уходило, сменяясь мечтательной задумчивостью, как всегда, когда он продумывал детали новой картины. Таким я его любила больше.
— Можно… А еще я завтра испеку торт, хочешь? — воодушевился парень, снова загораясь изнутри тем особым светом, что заставлял меня улыбаться рядом с ним, отбрасывая все дурные мысли.
— Большой и шоколадный? — невольно улыбнулась в ответ.
— Самый большой и самый шоколадный!
— Хочу!
Это окончательно примирило его со сложившейся ситуацией, и он снова стал моим ярким улыбчивым солнышком. Окончательно успокоившись, принялся щебетать, делясь впечатлениями от рисования.
Сама идея картины, ее потаенный смысл, расстановка деталей на полотне, использованные краски… Я ни демона в этом не смыслила, но Тони рассказывал с таким упоением, что хотелось слушать и слушать его, наслаждаясь вкусным ужином, и лишь изредка перебивать парня, напоминая, что ему тоже необходимо поесть.
