Щуплый завертел головой.
– Слушай, у нас есть тазик, или вроде того?
Амбал почесал затылок.
– Э-э… должен быть. Да, точно! Помнишь корову…
– Тащи давай.
Амбал вышел из комнаты.
Вот тут головная боль стала отступать, ее вытеснял ужас. Какой тазик?! Зачем?
– Зачем тазик? – я голоса своего не узнал.
– Э? Что? Заткнись!
И я заткнулся. Затаив дыхание, ждал возвращения амбала. С тазиком. Где-то глубоко в мозгах я знал, что как только появится тазик, меня прикончат.
Но Амбал не возвращался. Прошло минут… не знаю. Много, в общем. А его все нет. Щуплый начал нервничать.
– Юма! Юма, где ты там?!
Тишина. Не отзывался Амбал.
– Твою мать.
Щуплый подлетел ко мне, схватил с пола тряпку.
– Рот открой.
– Я задохнусь.
– Открывай, урод.
Открыл. Снова началась борьба за кислород, а щуплый пошел к выходу.
И упал, всплеснув руками и коротко вскрикнув.
Булыжник угодил ему в лицо, я слышал хруст сломанного носа.
Мужчина, бросивший камень, стоял на пороге. Не долго стоял. Мгновение. А дальше он набросился на лежащего на полу тощего и принялся душить голыми руками. Мужчина тяжело дышал и негромко ругался.
Наконец, все было кончено. По крайней мере для щуплого. Он обмяк и не шевелился. Сдох.
Мужчина устало опустился на пол и закурил. А я снова замычал. Потому что терял сознание. А может умирал. Задыхаться жутко. Тогда он, этот мужик, встрепенулся… Вру. Если честно, он видел, что я задыхаюсь, но не спешил вытаскивать кляп. Он явно раздумывал. Я видел, что он раздумывает, потому что таращил на него глаза изо всех сил. Таращил умоляюще.
Мужчина выругался, приблизился ко мне и я вновь вынырнул на поверхность из глубоких вод.
У-у-уху-у-у!
– Дерьмо, – сказал мужчина.
И снова закурил. Теперь спокойно, не торопясь. Раздумывал.
Я молчал. Я был уже ученый. Тогда мужчина сказал:
– Привет.
Я неуверенно кивнул.
– Ты знаешь, зачем они тебя похитили? – спросил он.
Вроде бы говорить дозволено.
– Н-нет.
– Они хотели тебя убить, верно?
– Я… я не знаю. Похоже на то.
– Выходит, я спас тебе жизнь? Поступил правильно?
Мне начинало казаться, что я угодил в сумасшедший дом. Подумай об этом, Аюми-тян когда будешь делать заключение. Дурдомом меня не напугать…
***
Таката вскочил с места.
– Хватит! Либо ты проявишь уважение к госпоже Накано…
Психиатр перебила его.
– Не стоит. Все нормально.
Она выразительно взглянула на Сэки: «Помните наш разговор? Не нужно сбивать его с мысли. Все что он говорит, имеет значение. Все».
– Успокойся, – сказал Сэки другу.
И он успокоился. Вернее, просто замолчал, позволив вести допрос так, как хотели следователь и психиатр.
***
Незнакомец сидел в кресле напротив, куря сигарету. Он выглядел озадаченным. Я же все так же лежал на полу со связанными конечностями. Правда, теперь я мог нормально дышать, без чертовой тряпки во рту.
– Если я тебя отпущу ты ведь пойдешь в полицию, – то ли спрашивал, то ли утверждал этот человек.
Я с такой скоростью замотал головой, что чуть шею не свернул. «Нет, нет».
Незнакомец вздохнул.
– Ты слишком быстро ответил. С готовностью, не вызывающей доверия. Это читается как: «Я отвечу любой ложью, которую он хочет услышать, лишь бы только выбраться отсюда поскорей». Куришь?
– Нет.
– Молодец, – рассеянно сказал мужчина и принялся задумчиво расхаживать по комнате, то и дело перешагивая через бездыханное тело щуплого. Он что-то бормотал под нос, и мне казалось, что он говорил примерно: «Что же мне с тобой делать? М-да, дерьмо, что делать-то?»
