Я взяла его.
– Что я могу сделать? – прошептала я, прижимая к груди кролика. Он был мягким и белым.
Мама вздохнула. Она выглядела измученной. Вероятно, тоже не спала последние два дня.
– Люби их.
* * *
Когда мы с мамой вышли из ванной, папа и Нино ждали нас в спальне.
Отец внимательно изучал мое лицо, нахмурив брови. В темных глазах таилась настороженность, как будто он боялся, что я снова убегу.
Мама проигнорировала их обоих и помогла мне лечь в постель. Поцеловала в лоб и выпрямилась.
– Иди спать. Отдохни. Я присоединюсь к тебе, когда поговорю с Гретой, – сказал папа маме.
Она не смотрела на него, только на меня.
– Ты хочешь, чтобы я осталась?
Глаза папы наполнились гневом.
– Нет, ступай.
Мама замешкалась, но кивнула и отвернулась.
Отец удержал ее за запястье, когда она попыталась пройти мимо него. Мама бросила на него испепеляющий взгляд.
Он отпустил ее, и она выскользнула из комнаты, но оставила дверь приоткрытой.
В свою очередь, Нино и отец обменялись многозначительными взглядами. Я могла лишь предполагать, о чем они размышляли в такие минуты. Папа подошел ко мне и опустился на кровать, указал на прикроватную тумбочку, где был мой ужин. Стакан воды и тарелка с омлетом из тофу и тостами.
Я осушила половину стакана и откусила кусочек тоста.
– Сейчас Нино тебя осмотрит.
Я кивнула, знала, что папа не примет отказа. Да и в любом случае это разумный поступок. Мне не хотелось, чтобы в рану попала инфекция. Если бы воспаление помешало мне танцевать, это было бы непостижимой утратой. Я понимала, что мне придется провести много ночей в одиночестве в балетной студии, чтобы привести себя в форму.
Нино присел на край кровати.
– Я собираюсь начать с пореза у тебя под ребрами.
Я приподняла пижамную рубашку, чтобы показать ранку, которую я нанесла самолично.
Нино тщательно промыл ее и заклеил пластырем с антисептиком.
– Мы проверили того мужчину на возможные инфекции, поскольку нож, который ты использовала, был испачкан его кровью, но никаких заболеваний не выявлено.
Его голос звучал сухо и профессионально, что я обычно ценила. Всякий раз, когда мне требовалось нейтральное мнение или я хотела по-настоящему понять что-то, я спрашивала Нино. Однако сегодня не могла вынести его бесстрастного тона.
Он, не сбавляя темпа, начал изучать порез на моей ноге.
– Каково это – причинять кому-то такую сильную боль, что он молит о смерти, хотя ты можешь его спасти? – тихо спросила я.
Пальцы Нино замерли. Он взглянул на меня, затем на папу.
В итоге ответил именно отец.
– Он заслужил смерть.
– Кто так решил? – спросила я.
– Кто? Я. Мое мнение – единственное, что имеет значение.
Я посмотрела в непоколебимые глаза отца. Но не заметила в них ни тени вины или сомнения.
Я всю жизнь знала, что он дон. Потребовалось много времени, дабы понять, что это значит, но до сих пор не была уверена, что знаю все.
Я никогда не понимала людей, которые предпочитали жить в забвении и не интересовались чем-то из любопытства. Возможно, я медленно продвигалась в нужном направлении.
– Хочешь, чтобы я объяснил почему?
– Нет, – твердо ответила я. – Это не изменит моего мнения.
– Ты не можешь знать наверняка, – вмешался Нино.
– У меня есть убеждения.
Нино поднялся на ноги и начал складывать медикаменты обратно в аптечку.
– Это роскошь, которая позволена не каждому.
Воцарилась тишина. Нино закрыл аптечку и посмотрел на папу, на лице которого на мгновение застыло властное выражение.
