– Амо! – прорычал папа, и я тоже уронил нож.
Отец поймал мой взгляд, заставляя смотреть только на него.
– Отойди, понял?
Я неохотно кивнул. Папа медленно отпустил мое горло, глядя на меня так, словно боялся, что я снова могу сорваться. По правде говоря, я был близок к этому. Однако меня остановило, что Невио повернулся ко мне спиной.
Увидев сейчас его лицо, я бы точно сорвался.
Папа взглянул на Римо, который казался не менее кровожадным, чем его сын.
Похоже, Нино был единственным, на кого не произвела впечатления это сцена. Но я не позволил ему хладнокровно одурачить меня. При должном стимуле он был грозным противником.
Отец прокашлялся:
– То, что мой сын сказал о твоей жене, было неуместно.
– Вряд ли твой сын когда-нибудь сожалеет о своих словах. Оскорблять дона на его территории – странный способ поддерживать мир.
– Я не оскорблял тебя, только твоего сына, а он пока еще не дон.
– Будь я им, ты был бы мертв, – тихо сказал Невио, взглянув на меня своими темными глазами.
Римо подал знак сыну. Тот шагнул к дивану и опустился на него, положив ногу на ногу и начав чистить свои армейские ботинки кончиком ножа.
Папа бросил на меня взгляд, который ясно давал понять: он хочет, чтобы я немедленно убрался отсюда.
– Мне нужно отлить, – сказал я так вежливо, как только мог.
Римо прищурился:
– Не заблудись.
Я вышел, разозленный сладкоречивой ерундой, которая вот-вот должна была разразиться. У нас не было причин поддерживать перемирие с людьми из Каморры, если они не могли гарантировать безопасность нашим маршрутам сбыта запрещенки. Теперь, когда Невио взял на себя больше задач, они стали обузой.
Я глубоко вздохнул. Мне надо взять себя в руки. Отец хотел мира, и пока мы находились на территории Каморры, мне следовало успокоиться. Поскольку на самом деле мне не хотелось в туалет, я потащился по коридору в общую комнату, с любопытством оглядываясь по сторонам.
Там было пусто. Как и сказал папа, Римо отвел остальных Фальконе в безопасное место.
Я фыркнул, качая головой. Доверие и мир, что за чушь. Взгляд метнулся к французским дверям, выходящим на обширный задний двор. Небо было затянуто облаками, моросил мелкий дождь, который по меркам Невады был равен ливню. Я ненавидел пустынный пейзаж и безудержную жизнь города.
Я вышел на улицу, вдохнув свежего воздуха. Может, это поможет мне успокоиться.
До моих ушей донесся отдаленный звук. Я не мог определить, откуда он, и поэтому побрел по дорожке из гладких белых мраморных плит вниз по пологому склону к небольшому зданию.
Сооружение напоминало типичный домик у бассейна, но у меня складывалось ощущение, что у него другая функция. Мелкий моросящий дождик промочил мою белую рубашку, отчего она прилипла к груди, а кожаные ботинки вскоре покрылись грязью. Но я шел на звук, пока не достиг стеклянной двери, которая была приоткрыта ровно настолько, чтобы я различил звуки классической музыки.
За запотевшим стеклом кто-то двигался. Движимый любопытством, я просунул руки в щель, приоткрыл дверь и замер.
Девушка в светло-розовой пачке танцевала. Она казалась невесомой и погруженной в свой собственный мир. Черные волосы были собраны на макушке, но несколько завитков обрамляли лицо. Она смахивала на ожившую куклу. Губы в форме сердечка, фарфорово-гладкая кожа и личико феи.
Что-то показалось мне знакомым в этой девушке, но я не мог определить, что именно.
