– О, я не в состоянии этого вынести! – заорала мать. – Как хочешь, но я одеваюсь и на работу!
И помчалась, топоча ногами, в родительскую спальню.
– Но нельзя же их оставлять в таком состоянии? – бросился за нею вслед, папа.
– Вызови врача, вызови «скорую», но от меня отстань! – продолжала вопить мать, с грохотом пролетая в прихожую.
Маринка слышала, как отъехала машина, слышала, как отец говорил по домашнему телефону, перечисляя симптомы, но пошевелиться не могла, страшная слабость была тому причиной.
– Ну и как ты себя чувствуешь?
Поспешай в нормальном, привычном виде взобрался, ловко цепляясь за одеяло, на кровать к девочке.
– Вот бы мою мать в капсулу засунуть, – прошептала Маринка.
– Чтобы она стала прежней? – уточнил Поспешай.
– Мамой! – мечтательно улыбнулась Маринка.
– Сомневаюсь, что капсула ей поможет, – покачал головой Поспешай, – некоторые люди рождаются с уже готовыми планами. Карьера становится главным делом их жизни, а семья, дети – второстепенным. Сущность таких людей – черствость, жестокость, узколобие.
– Узколобие? – переспросила Маринка, с трудом, но садясь в постели.
– Конечно! – кивнул Поспешай и произнес с грустью в голосе. – Твою маму не переделать!
– А жаль! – Маринка огорченно всхлипнула. – Я бы так хотела простого поцелуя с ее стороны!
– Честное слово, – горячо продолжила она, спуская ноги с кровати, – мы, ее дети, будто и не ее дети вовсе, а сироты!
– Так скажи ей об этом! – посоветовал Поспешай, печально улыбнувшись, лучики света пробежали по всем морщинкам его лица.
– А античным богом ты выглядел красивее! – сказала тут Маринка.
– Это был облик ангела! – отмахнулся Поспешай. – Домовиком мне выглядеть привычнее!
– Перегрелись на солнце, – упрямо твердила Маринка недоверчивому врачу.
– Симптомы отравления схожи с симптомами солнечного удара, но все же, – сомневался врач, осторожно обходя вокруг кровати неподвижно лежавшей тети Любы, – почему низкая температура, почему лбы детей и поварихи прямо-таки ледяные?
– И слабость, – прошептала тетя Люба, делая героические усилия оторвать голову от подушки.
– Это пройдет, – заверила ее Маринка, поднося к губам поварихи чашку горячего шоколада. – Это остаточное явление!
– Остаточное, от чего? – взвился врач, хищно впиваясь взглядом в скрытное лицо девочки.
Маринке даже показалось, вот-вот врач вцепится в ее плечи когтистыми пальцами и примется грубо трясти, совсем, как недавно трясла мама.
– Вы – карьерист? – задала вопрос Маринка, осторожно, но настойчиво продолжая поить тетю Любу горячим шоколадом.
– Какое это имеет знамение? – опешил врач, но подумав, все же сказал. – Да, вероятно карьерист. Я пишу диссертацию!
И гордо вскинул голову, глядя свысока и в целом напоминая длинноногую цаплю в белом халате.
– А семья, дети?
– Я не женат, – пренебрежительно отмахнулся врач и повернулся к главе дома, в большом страхе, вбежавшем в комнату поварихи.
– Доктор, скажите, что же с ними такое?
– Явных симптомов отравления нет, – уклончиво ответил врач, – а низкое давление поправимо, поите их какао и крепким чаем, думаю, к полудню они смогут встать!
И оставив на всякий случай номер своего сотового телефона, удалился…
– Папа, – заваривая очередную порцию горячего шоколада, спросила Маринка, – как ты женился на маме?
– Что? – рассеянно переспросил папа и повторил последние слова дочери. – Женился на маме?
Потребовалось несколько минут, во время которых Маринка не сводила глаз с лица отца.
