Покой перелетного голубя - страница 10

– Сэр, я могу позвонить и передать, что они сказали, – предлагаю я в очевидной попытке избежать надвигающейся беды.

– Нет, ты должна объяснить мне это лично. И мне нужны протоколы, так что принеси все счета ещё и за прошлый год. Мы не можем позволить им так поступать с нами.

– Сэр, мой муж нездоров.

Я знаю, поверить в это трудно. Я пользуюсь этой отговоркой всё время, но сейчас чувствую себя загнанной в угол и ищу любой способ избавить себя от визита в дом сахаба Шадаба.

– Надия, может, перестанешь вести себя как каамчор? Это займёт полчаса, не больше. Мне нужны все подробности к шести вечера. К этому времени я уже буду дома.

У меня в голове роятся потенциальные оправдания. Однажды он уже просил меня прийти к нему. Слава богу, в тот раз сахаб Куршид вызвался передать бумаги вместо меня. Добрый человек вмешался с мастерством опытного дипломата и спас меня от того, что могло бы произойти, а сахаба Шадаба – от какой-либо неловкости. Но на этот раз не похоже, чтобы у меня остались пути к спасению. Может, не стоит беречь сахаба Шадаба от неловких переживаний? Я должна как-то избежать этого визита. Что, если попросить Мубашира подождать меня снаружи на байке? Так, по крайней мере, у меня останется возможность спастись. Спастись? Да о чём я думаю? Конечно, сахаб Шадаб любит поглазеть, но он женат, и дети у него есть, кажется. Не может быть, чтобы он задумал что-то неподобающее. Я безмолвно киваю, соглашаясь с его требованием.

«Хватит вести себя как каамчор», – ненавижу эту фразу, а она по какой-то причине, похоже, преследует меня. Повар, Шах Заман, говорил мне это всё время. Когда Аммы не было рядом, он просил меня мыть разделочные столы из чёрного гранита, так вот ненавязчиво заставляя работать бок о бок с ним. В иные дни он брал меня за руку, показывая, как протирать столы. В другие дни – ну, другие дни в моей памяти несколько затуманены, но я помню, как он говорит мне, что очень устал и ему нужен массаж.

Чувствую, как волоски на руках протестующе дыбятся. На моей верхней губе выступает пот при воспоминании о влажных ладонях Шаха Замана на моём костлявом локте. Медленное, целенаправленное руководство по мытью столов – моё тело напрягается вопреки его же указаниям. «Вот так», – говорит он, с силой прижимаясь к моему податливому торсу. Его руки поглаживают мои плечи, спускаются ниже, сжимают меня, тискают. Я быстро моргаю, удерживая слёзы.

Во внутренностях нарастает острая боль; я хватаюсь за живот и вдавливаю в него ладонь, надеясь, что от этого боль исчезнет. Я почти чувствую её на вкус, эту ужасную пульсацию. Несколько лет назад я ходила к врачу, и он посоветовал сделать несколько анализов, но они оказались смехотворно дорогими. Я не могу позволить себе таких трат – живот же не болит всё время. Так или иначе, прямо сейчас моя основная забота – добыть те счета для сахаба Шадаба. Никакой рыцарь в сверкающих доспехах не спасёт меня от моих трудностей. И свою работу я всё же хотела бы сохранить, заранее спасибо.

Карачи, Пакистан

Я устала, и ноги болят. Мама советует позвать Ноно, чтобы сделала мне массаж, но я не могу просить о таком лучшую подругу. Это было бы дико. Я понимаю, что не могу сказать так Маме, – иначе она заведёт свою бесконечную лекцию о том, что Ноно мне не лучшая подруга и что я должна найти себе друзей по возрасту в школе, кого-нибудь вроде Миры или Арианы, а не «какую-то дочку прислуги». Но я не понимаю маминого отношения к Ноно. Мама платит за её учебу и покупает ей школьную форму, но никогда не позволит ей сесть рядом со мной или Бхаем на диване или хотя бы поехать с