Покоя больше нет. Стрела бога - страница 47

– Стол трезвенников.

В два часа, несмотря на возражения Биси, Оби и компания поднялись, чтобы уходить. Кристофер напомнил подруге, что та сначала вообще хотела в кино, которое закончилось в одиннадцать. Биси принялась ворчать, зачем, мол, уходить с танцев, когда все только разгулялись. Тем не менее они ушли. Свою машину Кристофер поставил далеко, и друзья, попрощавшись у выхода, расстались.

Оби отпер ключом дверцу водителя и наклонился, чтобы открыть Кларе. Но ее дверца оказалась не заперта.

– Я думал, ты заперла дверь.

– Я заперла.

Оби охватила паника.

– Боже! – вскричал он.

– Что такое? – встревожилась Клара.

– Твои деньги!

– Где они? Где ты их оставил?

Он указал на бардачок – теперь пустой. Они молча смотрели на него. Оби открыл дверцу, вышел из салона, рассеянно осмотрел землю вокруг и прислонился к автомобилю. На улице никого не было. Клара открыла свою дверцу и тоже вышла. Обогнув машину, она взяла Оби за руку и сказала:

– Поехали.

Его трясло.

– Поехали, Оби, – повторила Клара и открыла ему дверцу.

После Рождества Оби получил письмо от отца, в котором тот сообщал, что мать опять больна, находится в госпитале, и спрашивал, когда он приедет в домашний отпуск, как обещал. Отец надеялся, что это произойдет скоро, поскольку ему нужно обсудить с сыном один очень важный вопрос.

Было ясно, что до них дошли вести про Клару. Несколько месяцев назад Оби написал родителям, что познакомился с девушкой, которая ему небезразлична, пообещав рассказать о ней подробнее, когда приедет домой в двухнедельный домашний отпуск. Он не стал писать, что она осу. Такое не пишут. Это нужно тонко подать во время разговора. Но теперь выяснилось, что кто-то уже все растрепал.

Аккуратно сложив письмо, Оби убрал его в карман рубашки, стараясь больше не думать о нем, в особенности о болезни матери. Он попытался сосредоточиться на папке, которую читал, но каждую строчку приходилось перечитывать по пять раз, и даже тогда он не понимал смысла прочитанного. Оби потянулся к телефону, чтобы позвонить Кларе в больницу, но, когда телефонистка сказала: «Пожалуйста, назовите номер», – повесил трубку. Мэри все печатала и печатала. Перед совещанием комиссии у нее было много работы. Мисс Томлинсон была опытная машинистка и, когда печатала, удары по клавишам сливались в сплошной шум.

Порой мистер Грин присылал за ней, чтобы что-то надиктовать, а иногда являлся лично. Все зависело от его настроения. Сейчас он пришел сам.

– Пожалуйста, напечатайте поскорее ответ. Уважаемый сэр, относительно вашего письма от… какая там была дата… имею честь информировать вас, что правительственные стипендии для родственников правительство выдает законным женам, а не сожительницам. Прочитаете?

Мэри стала читать, а мистер Грин ходил взад-вперед.

– Замените «правительственные» на «свои», – велел он.

Мэри перепечатала и подняла голову.

– Все. «Ваш преданный слуга», я.

Мистер Грин всегда так заканчивал письма, выговаривая «преданный слуга», презрительно засунув язык за щеку. Он повернулся к Оби:

– Знаете, Оконкво, я живу в вашей стране уже пятнадцать лет и все никак не могу понять образ мыслей так называемого образованного нигерийца. Вот, например, этого молодого человека из университетского колледжа, который ожидает, что правительство не только будет платить за него взносы и фантастические стипендии, а в конце обучения найдет ему легкую, удобную работу, но еще профинансирует и его девушку. Просто непостижимо. Полагаю, правительство совершает ужасную ошибку, таким образом облегчая подобным людям получение так называемого университетского образования. Образование для чего? Чтобы выжать как можно больше для себя и своих семей. Ни малейшего интереса к миллионам соотечественников, которые каждый день умирают от голода и болезней.