«Магия.»
Тут Курт вздрогнул еще раз – потому что статуя шевельнулась и стала медленно подыматься. А потому как он все еще оставался в согнутом положении, она неслабо треснула его своей каменной лбиной прямиком по башке. Курт взвыл и рухнул на задницу. Пол и не пытался прикинуться периной. Он был тверд, как и подобает подлинному храмовому полу, о который верующие поколение за поколением должны расшибать свои лбы, демонстрируя преданность и усердие в вопросах веры. Зато если божеству самому случается приложиться о собственные установления и порядки…
Курт взвыл еще раз и схватился за оба пострадавших места сразу. Мур хохотал.
А потом замолк.
– Что, ехидством своим подавился? – простонал Курт, потирая ушибленные места.
– Курт, посмотри на нее, – тихо попросил Мур.
– На кого? – не понял Курт.
– Да на статую, – вздохнул Мур. – На статую посмотри.
Курт посмотрел.
– Ой, – жалобно сказал он.
– Ага, – промолвил Мур. – «Ой» – и больше ничего… а что тут еще скажешь?
Статуя была точной копией Курта. Абсолютной.
– Послушай, Мур, – нерешительно начал Курт. – Но… ведь я – это не он? Ведь не он же?!
– Не он, – твердо ответил Мур. – Хотя доказать это будет трудно. Я бы даже не стал пытаться.
– Поклянись, что я – не он! – потребовал Курт.
– Клянусь, – вздохнул посох. – Не дури, Курт. Ты отлично знаешь, кто ты есть. Не дергайся, ладно?
– Неудивительно, что они не удивились, – сказал Курт.
– Неудивительно, – согласился Мур. – Было бы куда удивительнее, если бы они удивились.
– И что теперь делать? – проговорил Курт.
– Мы ведь уже говорили об этом, – заметил посох. – У тебя опять с памятью проблемы? Прочистить?
– Нет уж! Спасибо. Твои методы прочистки…
– Но ведь действует!
– Оставим эту тему, – с легкой угрозой в голосе проговорил Курт. – Я помню, о чем мы говорили. Я о другом спрашиваю.
– О чем же?
– Статуя.
– Что – статуя?
– Ну… ее увидят. Все поймут, что я – самозванец.
– Это было бы не так плохо, – вздохнул посох. – Вытолкали бы тебя взашей, и дело с концом. Богохульство, конечно, грех серьезный, но смертная казнь у них здесь не в ходу. Это ж тебе не Храм Бога Смерти на каком-нибудь диком юге. Увы, боюсь, богохульство нам не светит. Так что придется тебе отработать свое воплощение по полной программе.
– Но если они увидят статую, разве они не поймут…
– Изображение Бога не отрицает его существования. А также его возможного воплощения. Ты слишком похож на эту статую, в этом вся беда. Иначе тебя просто согнали бы утром с алтаря. Ну, поколотили бы, как воришку, – сказал Мур. – Вот увидишь, никто ни о чем и не спросит. Для них статуя – все равно что твой портрет. Не будешь же ты утверждать, что если с кого нарисован портрет, то его, значит, уже и не существует?
– Не буду, – сказал Курт и вздохнул. – Нет, ну почему мне так не везет?
Тем временем с вожделенной бутылкой вернулся жрец. При этом он смотрел на нее такими глазами, что Курту не потребовалось божественного всеведенья, дабы постичь глубину страданий несчастного.
«У бедняги такое же жуткое похмелье, как у меня.»
Впрочем, у самого Курта похмелье каким-то волшебным образом рассосалось. Боги все же не чета людям и куда как покрепче будут до разных там нектаров, амброзий и прочих непотребных самогонов самопроизвольного изготовления.
Жрец протянул бутылку своему Богу. Протянул, как умирающий, отдающий последний глоток воды. Курт уже хотел заявить, что ему не нужно, когда услышал тихий голос в голове.
