Полдень древних. Гандхарв - страница 2

То, что Мишенька Иванович называл лихоманью, имело вполне определенный медицинский термин. Правда сами медики, нередко сталкивающиеся на севере с этим явлением, тоже не нашли его причины. Да, уводила Полярная звезда в тундру и в тайгу целые поселки. Кого находили живым, кого мертвым, а кто и вовсе пропадал. Найденные ничего не помнили – ни как шли, ни момента, когда сорвало с места. По их словам это был зов, которому невозможно противиться, который довлеет над человеком и заставляет забывать обо всем. О семье, о быте, о здравом смысле и даже о том, насколько ты тепло одет, направляясь в заснеженный лес. Правда, для классической картины мерячки, Пермский край землей был уж слишком южной. Массовые недуги такого рода здесь не случались. Но Мишенька всегда возмущался всякими медицинскими аналогиями. С его точки зрения звали к себе «Оне». Кто такие эти «Оне», Миша не рассказывал. Достаточно было слова, произносимого со значением, и выставлением в воздух указательного пальца.

В общем, это был Урал. Места вообще таинственные. «Оне» могли оказаться и прототипами бажовских персонажей, наподобие Великого полоза или Хозяйки медной горы, и какой-нибудь чудью белоглазой, таинственным народом, издревле населявшим здешние места. Пермь и ее окрестности были той самой Великой Бьярмией, куда стремились искатели приключений еще с эпохи викингов.

Если не из слов, то из деятельности Миши, можно было понять, что «Оне» – некая альтернативная культура, с людьми незаметно соседствующая. Живут в параллельной реальности, каковую с миром привычным соединяют особые дыры. Места такие Миша знал и мог к ним отвести за определенную плату. Правда ничего не гарантировал и всегда уверял, что «Оне» пускают к себе только тех, кого сами хотят видеть. Всех остальных пугают. Понастроили вокруг дыр разных ловушек и кудес. Попадешь – поседеешь.

Более-менее безопасные годились для аттракциона. Были места, где можно ходить под наклоном градусов в шестьдесят, как Майкл Джексон. Были пятачки в траве и камнях, Миша называл их «лбы», вполне способные удерживать навесу все, что ни положишь – от панамок до довольно массивных цифровых камер. Добро просто парило в воздухе, нанося психике ощутимый ущерб.

И, понятно, заснималось в таких местах немерянное количество удивительных, и даже сенсационных, кадров. У кого-то проявлялись гигантские мохнатые сферы, у кого-то огненные змеи и черти на заднем плане, а у кого – даже недавно умершие родственники.

Местная богема Мишу любила. Щедро оделяла деньгами и дорогой выпивкой, впечатлялась от рассказов, ценила таинственность и немногословность. Так что, можно сказать, Миша процветал. И у него всегда была возможность, как непредсказуемо уйти в запой, потому что, как все почвенные северяне, пил Миша крепко, так и делать презенты прекрасным дамам. Надо отдать ему должное, наплыв отдыхающих он использовал в своих целях и ровесниц ценить перестал. Непринужденно и без угрызений совести перешел к более легкой возрастной категории. Ни семьдесят с хвостиком, ни вредные привычки прыти ему не убавляли.

И все бы ничего, можно было жить дальше и счастливо, но в недрах безбедного и беззаботного, в целом, бытия, таилась у Миши проблема, даже, можно сказать, головная боль. И называлась она Карасево. Расположенная в десятке километров южнее, это была обитель зла. Миша считал, что у него украли и теперь вовсю используют почвенное его владение. Ведь были времена, когда о существовании дыр знали немногие. А теперь, вот, понаехали. Усматривалась в этом и неблаговидная роль Маришки, Марины Аркадьевны, владелицы нынешней анинской санатории. Раззвонила всем. Чудеса мол, аномальные явления…