Не годилось. Меня увидят, когда я стану садиться в дилижанс. Что ж, поскольку другого выхода не было…
Я крепко ухватил Дженнифер за локоть и сказал:
– Пойдем домой, сестренка. Нас… тебя там ждут.
Легче было сдвинуть с места городскую водонапорную башню. Я и не подозревал, что в тщедушной девушке столько силы – не духовной, а самой что ни на есть физической. Все внимание сестры было приковано к призраку – должно быть, именно Норман передал Дженни что-то вроде своей призрачной энергии.
– Если тебя… нас обоих… застанут здесь, а скоро шериф с компанией станут обшаривать каждый дом, можешь не сомневаться, беды не миновать.
Дженни оттолкнула мою руку, и я от неожиданности (не ожидал толчка такой силы!) повалился на пол, крепко приложился локтем и затылком, взвыл от боли и, пока поднимался на ноги, успел увидеть, как Дженни медленно удаляется в сторону внутренних комнат, где не было окон. Шла она неуверенно, будто не видела ничего перед собой, и могла в любой момент споткнуться, как я… Слабый ореол – Норман – рядом с Дженнифер становился все менее заметен, будто угасал на глазах.
Я поднялся наконец на ноги и бросился следом.
– Джон, – сказала Дженнифер, не оборачиваясь. – Джон, пойми простую вещь. Я не могу без Нормана. Когда мы рядом, когда мы держим друг друга за руки, когда мы одно целое… ты понимаешь, что я хочу сказать, Джон, верно? Тогда мир расцветает для меня всеми красками, даже такими, какие тебе недоступны. Ты не видишь, какое сейчас над нами изумительное небо – сколько света, звезд, туманных пятен, сколько во всем этом жизни!
Господи, да она окончательно спятила со своим ужасным Норманом! Небо! Звезды! Над нашими головами был потолок комнаты, на котором, присмотревшись, можно было увидеть очень слабое туманное отражение призрачного свечения – не более.
– Ты не сможешь с ним уйти! – воскликнул я, вспоминая пересказанные сестрой слова призрака.
– Я попробую, – просто сказала Дженнифер и ушла в черноту. Призрачный свет мигнул и тоже пропал, а я не то чтобы не в силах был сделать шаг, я боялся увидеть, что могло происходить в соседней комнате, казавшейся мне входом в потусторонний мир.
Я все-таки сделал шаг. Вошел в комнату без окон. Сначала не увидел ничего. Потом вспыхнули звезды – будто действительно исчез потолок, и сверху низвергся весь свет мироздания, от которого я ослеп, как слепнешь, посмотрев на солнце. А когда я вновь получил возможность видеть и глаза привыкли к темноте, я разглядел белесую и печальную фигуру призрака, на фоне которой стоявшая на коленях Дженнифер представлялась тенью самой себя.
И в этот момент шелест и посвистывание сложились в осмысленную речь, которую я, хотя и с трудом, пропуская отдельные слова, различал, как и тихий плач сестры, осознавшей в тот ужасный для нее миг, что любовь, неожиданно ею найденная, уходит – и не потому, что милый предает ее ради другой женщины. Нет, он равно несчастен и хотел бы остаться и провести с Дженнифер жизнь, потому что… я понимал это… потому что только вдвоем они были в этом мире полноценным существом, дополняли друг друга. Норман был всего лишь бесплотным призраком, а Дженни – всего лишь недоразвитой девушкой, не способной воспринимать реальность такой, какой ее вижу я, матушка, отец, шериф и все другие, живущие полноценной жизнью.
– Норман, – молила Дженнифер, – пожалуйста, не уходи, ведь мы одно целое. Я могу считать до миллиона и больше, но сейчас я досчитала до двух и поняла, что это конец счету. Моему счету в жизни. Ты понимаешь?
