Призрак ответил ржавым голосом, Дженни тоже что-то сказала, и я понял, что между ними завязался разговор – эти два странных создания, похоже, прекрасно понимали друг друга. У сестры, наверно, заболела подвернутая нога, и она, наклонившись и потерев рукой щиколотку, опустилась на пол. Я уже неплохо видел в темноте – впрочем, в комнате было не совсем темно, призрак своим слабым свечением если не разгонял мрак, то делал его будто более прозрачным. Я различал, хотя и с трудом, не только силуэт сестры, но и комод, стоявший у дальней от окна стены, и груду хлама в углу.
Что они говорили друг другу? Как эти два божьих создания нашли общий язык?
И вдруг я услышал слова, обращенные не к призраку, а ко мне. Я не сразу понял и пропустил что-то, возможно, важное.
– …Буду пересказывать тебе то, что он говорит, а ты не понимаешь. Сам ты не можешь расслышать слова, верно?
– Э-э… – с трудом выдавил я и продолжил, откашлявшись: – Дженни, ты это мне?
– Конечно, – сказала сестра. – Ты же шел за мной от самого дома.
– Как ты… – Я пытался подыскать слова, которые, похоже, рассыпались по полу. – Ты понимаешь язык призраков?
– Не говори глупостей, – с неожиданным раздражением отозвалась Дженнифер. Она никогда прежде не раздражалась, никогда не говорила ни с кем таким тоном и не произносила таких слов; ее будто подменили. – Мы говорим, конечно, по-английски. У Нормана странный акцент, а некоторых слов я не понимаю, но он говорит, что и эти слова – английские, просто их еще не придумали, вот в чем на самом деле закавыка, Джон.
– Норман! – пораженно воскликнул я. – Призрака зовут Норман! Когда он тут жил? Что ему надо? Его здесь убили?
– Не говори глупостей, – повторила Дженнифер и произнесла слова, заставившие меня надолго замолчать, потому что принять это в сознание было трудно, если вообще возможно. – Норман не призрак. Он говорит, что призраков вообще не бывает, потому что нет потустороннего мира. Он из будущего. Он ведь спрашивал тебя, какое нынче число.
– Да, – буркнул я, пытаясь мысленно переварить то, что она сказала. Число он спрашивал – точнее, мне вчера показалось, что он прохрипел-пробулькал именно этот вопрос, и я на него ответил, но ничего больше не понял, в отличие от Дженни, которая не только нашла с призраком общий язык, но неожиданно обрела способность нормально говорить и со мной, а не делать вид, будто способна только считать мух и бормотать несуразицу.
– Есть вещи, – сказала Дженнифер, – которых я не знаю, потому что отец не позволил мне ходить в школу.
Еще бы отец позволил ей это! Над бедняжкой потешался бы весь класс. В городе и без того ходили разговоры о помешанной девочке, которая научилась только счету и потому считает все, что видит, а больше ни к чему не способна.
– А ты ходил в школу и даже хотел поступить в колледж. – В голосе сестры я уловил отчетливую зависть, но это могло мне показаться. – И знаешь разные вещи, о которых я не имею представления.
О, Господи! Дженнифер выражалась, как леди, а она и пары слов связать не умела!
– В общем, – решительно сказала сестра, – Норман будет говорить, а я стану пересказывать тебе его вопросы. Извини, но некоторые слова мне не известны, и я буду произносить их, как слышу, – может, ты знаешь, о чем это он.
Норман, или как-его-там, сделал несколько шагов в мою сторону и остановился в десяти футах от меня, так что я сумел даже разглядеть кое-какие черты на его лице, будто полутени на полупрозрачной поверхности: узкий рот, широкий светлый нос, а глаза, и это выглядело ужасно, показались мне темными озерами, в которых плавало и колыхалось что-то необъяснимо жуткое – хотелось отвернуться и никогда больше не глядеть на это карикатурное подобие человека.
