Мама немедленно позвонила отцу, и проорала ему, какая у них дочь и что он и его мамаша вечно мне потакают, и вот, пожалуйста, я принесла «в подоле» и смотреть в глаза Игорю, его родителям и всем остальным порядочным людям они теперь не смогут.
Когда мама закончила разговор с отцом, я подошла к ней и, глядя в глаза, рассказала ей о своём сне, одном и том же, как он приходил и повторялся каждую ночь, когда я раньше была беременной. Ведь, она помнит про мои три выкидыша. Три, это достаточно для моей жизни. Сейчас мне необходимо доносить этого ребёнка и родить его.
Я поведала ей, что каждый вечер я боялась засыпать, потому что, знала, что я снова увижу шипящий экран, покрытый серыми бегающими чёрточками. И из экрана тянутся шевелящиеся пальцы, и с них капает бурая кровь и доносится скрипучий, неприятный смех. Как я тогда просыпалась, и до утра ходила по квартире, стараясь забыть этот кошмар. А через день или два у меня начинались схватки, и моё тело извергало страшный кровяной комок.
Мама испугалась. Кажется ей стало меня жалко. Она растеряно посмотрела на меня и спросила: «Ты думаешь, что Бог не хочет, чтобы ты родила от Игоря?». Мама произнесла то, что я тщательно от себя скрывала, я не смела так думать. Я после каждого выкидыша ходила в церковь ставила свечки. Я просила прощения, молилась и просила не наказывать меня за нелюбовь к моему мужу.
На маму мой рассказ о моём сне произвёл впечатление. Она согласилась, что мне надо пожить у бабушки. И сказала, что нам надо всё сделать для того, чтобы сохранить моего «нагуленного» ребёнка. Она решила сходить к астрологам, ясновидящим и ещё обязательно к гадалкам на Таро. Она хочет как-то договорится с высшими силами, поставить для меня защиту от малейшего сглаза. Я успокоилась, ураган пролетел стороной, всё-таки, когда мне угрожает опасность, моя мать готова выставить оборонительные сооружения.
Прошла неделя моей безмятежной жизни у бабушки, даже переговоры с Игорем и его родителями по поводу нашего разрыва вела сама мама. Она твёрдо держала мою позицию, раз ребёнок от другого, то вместе мы быть никак не можем. Да ещё я подлила масла в тлеющие угольки, рассказала ей, что Игорь надумал переезжать в Америку и увести меня с собой. «Да, мама, скоро возникнет вопрос с нашим отъездом. Он пока ждёт, когда его отец выйдет на пенсию, чтобы не навредить ему по службе, а это случится уже через год.». Костёр негодования запылал, и Игорь из любимого зятя превратился в неприятеля.
А сегодня посреди ночи я проснулась от того жуткого скрипящего смеха, который доставал меня в тех снах. Я услышала смех и явно увидела ядовитую улыбку маленького бестелесного существа, парящего надо мной. Я вскочила и побежала к бабушке в комнату, юркнула к ней под одеяло и замерла. Я хотела, чтобы она меня защитила. Она зажгла свет, прижала меня к себе и сказала, чтобы я написала Илье письмо с известием о ребёнке, или даже лучше поехала бы к нему.
Мы с ней вдвоём так и не уснули, в темноте пошли на кухню и сели у окна. В стекле отражалась луна, свет от неё расползался и превращался в одну большую улыбку, почти как у чеширского кота. Но это была добрая улыбка, вовсе не сардоническая? Я прислушивалась к себе, душа уходила в пятки от каждого толчка внутри меня, от спазматических волн, разливающихся в кишечнике.
Когда рассвело, я села и написала Илье письмо:
