3а пологом палатки оказалось гораздо светлее, чем представлялось Сергею после созерцания им луча мутного света, струившегося из окна у изголовья кровати.
Зимнее утро все основательнее вступало в свои права. Заодно, окончательно и бесповоротно отсекая в небытиё всё связанное со вчерашними заботами.
Будут другие. Ведь недаром так любит вещать командир их роты старший лейтенант Воронцов:
– Новый день – новая пища!
Сергей, вдыхая всей грудью сыроватый и чуть горчащий воздух, чувствует, как новые силы вливаются в него с каждым его, почти осязаемым, глотком.
Между тем, легкий туман, наплывающий с отрогов далеких гор, словно растекается по всему видимому горизонту. Помогает народившемуся рассвету разогнать последние клочья вязкой предутренней темноты.
И вот уже из утренней дымки тумана все сильнее начали проступать очертания и длинного ряда их армейских палаток и, стоящих неподалеку, аэродромных сооружений.
А так же – будто нахохленных под утренней сыростью двух горбатых транспортных «ИЛов».
– Те самые – вчерашние! – недовольно пробурчал себе под нос Сергей, вспоминая тяжелую разгрузку.
Но тут он забывает о неприятных часах, проведённых тогда под дождём. Потому, что просто вынужден обернуться. Сделав это в ответ на неожиданное обращение, адресованное именно ему, а никому-то другому.
– Сержант Калуга! – знакомый властный голос окликнул его, раздавшись где-то совсем рядом.
Сергей отреагировал на свою фамилию тем, что повернулся резко на носках и прямо перед собой увидел своего непосредственного командира – старшего лейтенанта Воронцова.
Как оказалось, в тот момент офицер только-только вышел из-за палатки, откуда тянулась дорога в сторону построек, занимаемых командованием базой. Вот почему старший лейтенант и оказался не замеченным Калугой раньше того, как сам окликнул сержанта.
– После завтрака зайдите в штаб! – словно поясняя причину личного внимания к подчинённому, приказал тот, попутно ответив на уставное приветствие козырнувшего сержанта.
На какое-то лёгкое мгновение рука была приставлена к выгоревшему, но чистому и сухому, форменному голубому берету десантника, сохранённому вчера от дождевого душа своим рачительным владельцем.
Только и офицер тоже мог похвастаться тем, что аврал не сказался на его безупречном внешнем виде.
– Вот ведь, сущий стиляга, одет как с иголочки, хотя ночью упирался на разгрузке самолетов наравне со всеми, – непроизвольно мелькнуло в мыслях Сергея.
Вслух же высказал совсем иное, молодцеватое:
– Так точно, товарищ старший лейтенант, после столовой – обязательно зайти в штаб бригады!
Потом, сменив чеканный служебный тон на более простой и почти что дружеский, улыбаясь, спросил у Воронцова:
– Неужели отправляют меня домой, товарищ командир?!
– Там увидите! – не стал вдаваться в подробности приказа Воронцов. – А пока живее стройте взвод на утреннюю поверку.
Он мотнул головой на оживление, давно царившее у соседей перед другой, такой же точно брезентовой казармой:
– Вон уже другие на плацу, а из твоего взвода еще тянутся. Как худые бабы на станичный базар.
Калуга вздохнул, понимая, что бабы не бабы, а его команды на построение точно заждались десантники. И точно – они, казалось, только и ждали зычного голоса сержанта, чтобы превратиться в дисциплинированных солдат из массы недоспавших шутников и балагуров…
На дворе – декабрь.
А в предыдущем месяце – ноябре у Сергея подошёл к концу срок действительной армейской службы. Причем, за все два года, что тянется солдатская лямка, десантную иерархию проходил именно здесь – в Афганистане. Был «сынком», «чижом», «черпаком» и «дедом», пока не обрел своего сегодняшнего статуса – «дембель».
