А как убеди? Это же нужно для облегчения домашнего труда, то есть конкретно ей одной, а Михаил ее вечные хлопоты по дому за работу не считал. Ерунда какая – выстирать гору белья ручками в корыте или в простой старой «Малютке», что отдали его родители, которая даже не отжимает. Вот у него – работа тяжелая, это факт. А у нее так – заделье от безделья, чтоб не скучать.
И только подросшая дочь с цифрами в руках смогла убедить папашу, что техника не столько облегчает жизнь домохозяйки, сколько экономит ее время и мамочка сможет переделать на благо семьи, а, следовательно, и его самого, еще больше и лучше самых разных дел. В результате строгий глава семейства скрепя сердце раскошелился на покупку дорогой, и, самое главное – не нужной лично ему техники.
Галина устало усмехнулась. Все деньги, что зарабатывались ею от продажи продуктов с подворья, муж забирал себе и хранил в сбербанке на своем личном счете, не считая нужным делиться с кем бы то ни было. Да ей даже на нижнее белье себе приходилось у него копейки выпрашивать, да и то не всегда получалось. А что? Старое ведь еще не сносила, а уже новое требует! Транжира, однако!
И ведь даже не пожалуешься никому, не поймут. Она припомнила, как лет десять назад, еще Васька не родился, она, выслушивая занудные жалобы золовки на пьющего мужа, ляпнула сдуру, что лучше бы уж Михаил изредка пил, чем скопидомничал. Так вся родня, и своя, и мужнина, ее укорять принялась. Типа зажралась она, неблагодарная. Выиграла счастливый куш, так радовалась бы и про такого замечательного мужика гадости не говорила.
С той поры Галина и вовсе никому про свою жизнь не рассказывала. Считали ее односельчане баловнем судьбы, ну и пусть, она никого не разубеждала. Да и жаловаться не любила. К тому же она и впрямь желала невесть чего. Сыта, одета, обута, дети хорошие, чего ей еще надо? Любви мужа и уважения? Вот уж впрямь большая потеря! Никогда такого не имела, нечего о том и жалеть. Тем более что этого не будет, хоть лопни она от усердия, пыталась уже.
Бабушка ее предупреждала, что Мишка из породы какашек-обаяшек, только чужим пыль в глаза пускать умеет, типа такой хороший, добрый и пригожий, а для своих и не почешется. А вот мать, наоборот, считала, что он дельный парень, серьезный и основательный. Как ни странно, но правы оказались обе. Вот только Галине-то от этого было не легче.
– Ну, что я говорил? – послышался довольный басок вернувшегося с улицы Вовки. – Ярославкина «хонда» тут, у дома бабки Марфы стоит. Потому и Владка туда помчалась.
Но мать с ним не согласилась:
– Да она и без Ярослава частенько у бабы Марфы бывает. Она же опекунша ее, или кто там. И стаж ей идет и запись в трудовую. Вроде так.
– И еще ей бабка Марфа за уход платит. Да и дочка Марфина, тетка Варя, что-то подкидывает, – завистливо заметил Вовка. – Я вот думаю, она бате эти деньги отдавать будет? Мои же он мне не отдает, хотя я пашу как лошадь наравне с остальными работягами. Вот только они зарплату получают, и стаж им идет, а мне кукиш с маслом.
Галина хотела сказать, что и ее деньги лежат в том же кармане, но промолчала. Это только считается, что в семье все общее, а копни – все только Михаила.
– Это несправедливо! – начал горячиться Вовка. – Я зарабатываю не меньше бати, особенно на каникулах, но мне ничего не достается. Мне он платить не собирается, типа чего платить родному сыну?
