– Везет же некоторым мужикам! – воскликнул летчик. – Их дома всегда ждут верные и преданные женщины. А тут не успел отъехать от подъезда, уже удар в спину.
– В том, что с нами произошло, виновата не я, а проклятая война, – она громко заплакала.
Все замолчали. В квартире слышались только всхлипывания плачущей женщины. Ее никто не успокаивал.
– Я вижу, вы серьезная женщина, – заговорил летчик, обращаясь к Полине. – Скажите, как бы вы поступили, если бы вашего любимого мужчину ранили, и он лежал в госпитале?
– Я бы на крыльях полетела к нему, – ответила девушка, – и помогала бы ему чем только могла скорее поправиться.
– Вот видишь, как должна поступать любящая женщина, – ударяя кулаком в ладонь, обратился летчик к женщине.
– Это она так говорит, пока ее беда не коснулась, – злобно сверкнула на Полину глазами беглянка.
– Скажи, дружище, – обратился летчик к Ефиму, – а как бы ты поступил, если бы тебя раненного бросила любимая женщина и тут же выскочила замуж за мужчину, который по возрасту годится ей в отцы?
Ефим корректно промолчал. Не дождавшись ответа, летчик стал рассказывать о своем участии в боевых действиях по принуждению Грузии к миру. В августе он был тяжело ранен в ногу. Врачи считали, что нужна ампутация. О предстоящей операции офицер написал своей любимой женщине. В ответ получил письмо, в котором сообщалось, что она насмотрелась на вояк, которые вернулись с чеченской войны, все они алкоголики, не способные обеспечивать свои семьи. А тут еще мама посоветовала не связывать свою жизнь с калекой.
– Когда я получил это письмо, – сжимая кулаки, продолжал рассказывать летчик, – ревел как умирающий зверь. Не хотелось верить, что это письмо написала моя любимая. Я позвонил ей, хотел услышать родной голос, а услышал слова чужого мне человека: «Прошу меня больше не беспокоить, живи своей жизнью, а у меня своя дорога». В этот момент хотелось, чтобы кто-нибудь выстрелил мне в сердце. – Летчик на какое-то время замолчал, налил себе рюмку коньяка и сам выпил. – Через какое-то время к нам в госпиталь приехал из Москвы светило медицины, один из хирургов госпиталя имени Бурденко. Он посмотрел мою ногу и приказал срочно готовить меня к операции. Ногу мне оставили. После двух операций я пошел на поправку. Когда выписался из госпиталя, узнал, что мне присвоили звание майора и наградили звездой Героя России.
И вот я получил отпуск и приехал к родителям, – уже спокойно продолжал рассказывать офицер, – снял квартиру и пригласил сюда свою бывшую возлюбленную. Когда она увидела, что я жив и здоров, к тому же при наградах, снова воспылала ко мне любовью. Но я в то время не знал, что она уже на четвертом месяце беременности. Она поняла, что я ее беременную всерьез не воспринимаю, поэтому бросилась в роддом и хотела сделать аборт. Но срок был большим, и врачи отказались его делать. Тогда за большие деньги она уговорила их сделать кесарево сечение. И, как она сама мне рассказывала, ее ребенок жил еще целый час. Видимо, она надеялась, что я смогу с ней связать свою дальнейшую судьбу. Но вы поймите меня правильно, – обратился он к Полине, – я человек военный. В любой момент со мной может случиться что-то неординарное. Хочется быть уверенным, что дома у меня надежный тыл, что всегда ждет преданная и верная женщина. Ведь там, – ткнул он пальцем в потолок, – на высоте в несколько тысяч метров, попадая под перекрестный огонь, эта уверенность часто спасает нам жизнь. – Он опять замолчал, снова налил рюмку и залпом выпил. – А вот теперь посмотрите на нее, сидящую предо мной женщину. Когда-то я ее горячо любил, а сегодня кроме брезгливой жалости ничего не осталось. Завтра я улетаю к новому месту службы, а она пусть остается и живет так, как ей подсказывает ее совесть.
