Тогда почему перед глазами все еще проносятся кадры многолетней давности? Почему я снова вспоминанию ту глупую семнадцатилетнюю девчушку с волосами цвета карамели? Что за наваждение?
– Она справится, – произношу мягко, встречая ее уставший взгляд. – Все будет хорошо.
Она кивает и медленно откидывается на спинку кресла. Прикрыв глаза, пальчиками массирует виски, заправляет за ухо непослушную прядь.
Невольно отмечаю, что на ней нет никаких украшений. Вообще. Глаза невольно опускаются к шее, скользят по скромному вырезу к ложбинке между грудей...
И кулона нет. А ведь раньше носила, не снимая. Когда волновалась, непроизвольно тянулась к нему, сжимала и тут же успокаивалась. Помнится, как-то она умудрилась его потерять. Несколько дней плакала, проклиная свою беспечность... разрывая мне сердце. Я всегда ненавидел женские слезы. На дух не переносил. Но когда плакала Варя, меня просто накрывало, ломало от желания обнять, сделать все возможное, чтобы вновь увидеть ее улыбку. Я не спал сутки, поднял на уши весь лагерь, но отыскал-таки пропажу. Вернул владелице. И едва не утонул в искрящемся изумруде глаз. В тот день я впервые почувствовал, как мне дорога эта девчушка и... испугался. Себя. Своей реакции на нее. Тех эмоций, что она, сама того не понимая, пробуждала во мне.
С тех пор старался лишний раз не пересекаться с ней. Задушил все эмоции в зачатке. Чтобы спустя столько лет снова попасть в эту ловушку...
– Спасибо... – ее голос ласкает слух, возвращает из мира воспоминаний.
Варя распахивает глаза и наши взгляды встречаются. Секунда. Две... Собственный пульс оглушает. Бьет по вискам невидимыми молоточками.
Собираюсь еще что-то сказать, но не успеваю. В это же мгновение двери за моей спиной распахиваются и Варю будто ветром сдувает. Сорвавшись с места, бросается к врачу. Я вдруг резко перестаю для нее существовать.
Тут же прогоняю глупый эгоизм, мысленно называя себя мудаком. Поднимаюсь, чувствуя, как губы растягиваются в счастливой улыбке. Бодрый мужской голос сообщает о том, что опасность миновала, наша малышка жива и уже через несколько часов придет в себя. А пока Варе нужно пройти к нему в кабинет, чтобы заполнить некоторые документы.
Первый мой порыв - пойти с ней. Несмотря на хорошую новость, Варя все еще на нервах. Вон, с трудом держится на ногах. Ей нужна поддержка. Которую охотно оказывает вездесущий док. Ловко подхватывает девушку под руку и уводит прямо у меня из-под носа.
Ох ты ж, сука!
Пальцы сжимаются в кулаки до хруста и мгновенно появляется желание оторвать этому помощнику все конечности до единой.
Что-то сильное острым лезвием бьет по нервам, а в груди снова то самое поганое жжение, будто медицинского спирта глотнул. Так же было, когда узнал, что она вышла за Косарева...
И ведь ничего сделать не могу. На каком основании?
Мы чужие друг другу.
ЧУЖИЕ, мать твою!
Тогда какого черта меня сейчас так плющит?
Отворачиваюсь и, схватив со спинки кресла свое пальто, мну дорогую ткань. Все. Хватит с меня этого безумия. Надо возвращаться в СВОЮ жизнь. Без нее. Без постоянных мыслей о прошлом и зайчонка с необыкновенными глазами, так странно похожими на мои...
Уже собираюсь уходить, как вдруг мой взгляд цепляется за простую синюю папку, которую недавно принесла Варя. Вот растяпа. Даже не вспомнила о ней, когда упорхнула со своим докторишкой.
Беру ее в руки, но почему-то медлю. Не тороплюсь возвращать пропажу.
