И когда летописец с тоской вспоминал о князьях-воинах былых времен, то явно перед его глазами стоял прежде всего образ Мстислава Удалого: «Те князья не собирали много имения, вир и продаж неправедных не налагали на людей; но если случится правая вира, ту брали и тотчас отдавали дружине на оружие. Дружина этим кормилась, воевала чужие страны; в битвах говорили друг другу: «Братья! Потянем по своем князе и по Русской земле!» Не говорили князю: «Мало мне ста гривен; не наряжали жен своих в золотые обручи, ходили жены их в серебре; и вот они расплодили (т. е. территориально расширили. – Авт.) землю Русскую».
Еще более поэтично (хотя и не слишком точно исторически) описана битва у Листвена в прекрасном стихотворении «Гакон Слепой» Алексея Константиновича Толстого:
«В деснице жива еще прежняя мочь,
И крепки по-прежнему плечи;
Но очи одела мне вечная ночь –
Кто хочет мне, други, рубиться помочь?
Вы слышите крики далече?
Схватите ж скорей за поводья коня,
Помчите меня В кипение сечи!»
И отроки с двух его взяли сторон,
И, полный безумного гнева,
Слепой между ними помчался Гакон
И врезался в сечу, и, ей опьянен,
Он рубит средь гула и рева,
И валит ряды, как в лесу бурелом,
Крестит топором И вправо и влево.
Но гуще и гуще все свалка кипит,
Враги не жалеют урона,
Отрезан Гакон и от русских отбит,
И, видя то, князь Ярослав говорит:
«Нужна свояку оборона!
Вишь, вражья его как осыпала рать!
Пора выручать Слепого Гакона!»
И с новой напер на врагов он толпой,
Просек через свалку дорогу,
Но вот на него налетает слепой,
Топор свой подъявши. «Да стой же ты, стой!
Никак, ошалел он, ей-богу!
Ведь был ты без нас бы иссечен и стерт,
Что ж рубишь ты, черт,
Свою же подмогу?»
Но тот расходился, не внемлет словам,
Удар за ударом он садит,
Молотит по русским щитам и броням,
Дробит и сечет шишаки пополам,
Никто с разъяренным не сладит.
Насилу опомнился старый боец,
Утих наконец И бороду гладит.
Дружина вздохнула, врагов разогнав;
Побито, посечено вволю,
Лежат перемешаны прав и неправ,
И смотрит с печалию князь Ярослав
На злую товарищей долю;
И едет он шагом, сняв острый шелом,
С Гаконом вдвоем,
По бранному полю…
Нестор нисколько не преувеличивал, когда писал, что сеча была «сильна и страшна». Он точно указал, что сражение началось ночью, во время сильной грозы, которая, впрочем, не помешала Мстиславу вступить в бой (в темное время суток тогда воевали крайне редко). Скорее всего, бой начался по тогдашнему трафарету – сначала стрельбой из лука в рассыпном строю, а потом сражением в глубоких строях (сначала копьями, а потом мечами). Но вот дальнейший ход битвы оказался совсем не трафаретным…
«Повесть временных лет» особо подчеркивает выдающуюся полководческую находку Мстислава – он применил не привычное построение в одну сплошную линию (как это и сделал Якун Слепой), а разбивку по фронту и фланговые удары. При этом князь рассчитал, какие именно войска следует поставить в центре («челе»), а какие на фланги («крылья»). То, что победитель касогов поставил самых подготовленных воинов не в центр, а на фланги, было не менее революционным шагом в военном искусстве Киевской Руси, чем расчленение фронта (так называемый «полчный ряд»). Именно наличие лучших войск на флангах (т. е. неравномерное распределение сил по фронту не только по численным, но и по качественным показателям – открытие великого грека Эпаминонда) и позволило добиться окружения противника с последующим его уничтожением.
