– Ну, вот и хорошо, – обрадовалась Татьяна.– А то вы что-то совсем рассорились.
– Нервы это всё. Не могу держать себя в руках, а тут ещё он со своими проповедями.
– Коля, не начинай.
– Извини, я не хотел.
– Спокойней надо быть.
– Будешь тут спокоен.
Зазвонил телефон.
– Это, наверное, меня, я возьму.
Николай Александрович встал из-за стола и снял трубку.
Послышался грубый мужской голос.
– Квартира Хорошевых?
– Да.
– Николай Александрович?
– Да, это я.
– Здравствуйте, это из милиции. Сегодня утром нашли труп с паспортом на имя Юрия Николаевича Хорошева, вам нужно приехать на опознание в…
Дальше Николай Александрович уже не слушал.
Глава 4
С тех пор как убили Юрия прошло уже почти пять месяцев, но ни Николай Александрович, ни Татьяна до сих пор не могли оправиться от случившегося.
У Татьяны была жесточайшая депрессия, или скорее даже ангедония. В то утро она чуть было не сошла с ума, да и сейчас была на грани помешательства. Она забросила дом, себя, практически перестала разговаривать и почти каждый вечер плакала.
Николай Александрович тоже находился в похожем состоянии, к тому же фирма его практически обанкротилась и только каким-то чудом ещё стояла на ногах.
В тот день был прохладный дождливый вечер. Татьяна уехала к подруге, и Николай Александрович был дома один. Он сидел на кухне, смотрел в одну точку, не переставая курил сигареты. Настроение было на редкость плохое. Он думал о своей жизни, о Татьяне, о Юрии; думал, как жить дальше и никак не мог найти ответа на этот сложнейший вопрос.
«Кто я такой? Зачем и почему я ещё живу? Кому я нужен? Вся моя жизнь – абсурд, чего я добился? Да ничего. «Жизнь коротка, потерпи немножко», – вспомнилась ему фраза, однажды увиденная на открытке. – К чёрту всё! Не хочу я больше терпеть, зачем? Ради чего и ради кого? Если я не нужен себе, значит, я не нужен никому.
Ну что я несу? – опомнился Николай Александрович и, встав, уставился в окно и снова подкурил сигарету. – Нет, всё правильно, и дело вовсе не в депрессии. Депрессия – это состояние, которое помогает нам реально взглянуть на мир. Самое реалистичное чувство в мире.
Не хочу я больше жить! – он сел и взялся за голову. – Не хочу и не могу. Одно лёгонькое движение бритвой и всё, спокойствие, гармония, единение с природой, тишина… А спокойствие – это хорошо, значит смерть – это не противная старуха с косой, а белокурая красавица с цветами и пленительной улыбкой на лице. Я хочу её увидеть. Она такая добрая, а здесь мне уже не за что цепляться. Надоело, всё надоело».
Николай Александрович потушил сигарету и не спеша, шажок за шажком, пошёл в ванную. Он медленно и как-то отрешённо достал свою опасную бритву, посмотрел на неё ничего не выражающим взглядом, затем посмотрел в зеркало и, поморщившись, опустил голову.
«Надоело, всё надоело…» – шептал Николай Александрович. Он сел на пол, засучил рукав и сжал бритву сильнее.
Павел прочитал только что принесённый ему доклад и, потерев руки, с довольным выражением лица откинулся на спинку кресла.
– Ну, наконец-то!
– Что же там такое? – Пётр отвёл глаза от каких-то бумаг.
– Скоро наша операция будет дополнена недостающим звеном.
– В каком смысле?
– «Где завещание…»
– А-а.
– Ага.
– И кто же это будет?
– Некий Николай Александрович Хорошев. Его сына убили какие-то лжепророки, так что повод у него есть.
– А причём здесь наш Василий?
– А какая ему разница?
– Как какая разница?
