Полное собрание стихотворений и поэм. Том IV - страница 2



Как я дочерью его тут помыкаю…

И восстаёт…

И восстаёт из любовных забав,
Чистая, плотская «Love»,
Чистая похоть встаёт и долбит
Твой возмутительно голенький вид.
Безукоризненны мы же с тобой
Ты – своей белой ночной худобой,
Я – своим жилистым деревом-телом,
Лаокооном в узлах озверелым.
Булькает, бьётся, тромбирует пара,
Ты моя голая Килиманджара!
Страшный, пораненный, в яйцах раздутый,
Я – твой палач, моя девочка, лютый!
Я – твой мучитель, а ты от меня,
Где ты скрывалась в течение дня?
Что ж ты скрывалась, иди же сюда!
Ваша распахнутая звезда
Манит меня своей алой трясиной
Всей глубиною своей кобылиной…
Алая рана, и мокрые ножки,
Сука Фифи, без единой застёжки
Все твои тайны мне, девка, открыты,
Бродят на теле твоём паразиты
Рук моих, ног моих, пальцев и губ…
Что же, с тобой я достаточно груб?
– Как? Недовольна? Грубее? Мощнее?
Ну что за женщины ваши, евреи..!

«Дитя фэстфуда и ноутбука…»

Дитя фэстфуда и ноутбука,
Вас минимальные трусы
Охватывают, моя сука,
До самой встречной полосы.
О, ножки, ножки, ножки, ножки,
Переступает как лошадка
А вот животик моей крошки
Атласен, бел и дышит шатко.

Ф

Я тебя распробовал, подружка!
Оказалось, – ты жуткое отродье,
Оказалось, – ты глубокая ловушка,
А не безобидная зверушка,
Проносящая брюшко по природе…
Ты свирепее Дурги, богини Кали
Рассмеявшись, ты член мой защемляешь
Полагаю, ты сгубить меня мечтаешь
И обсасываешь мысленно детали
Как валюсь я на твой белый круп, лошадка,
Как при этом «приход» ты получаешь
Я уверен, иссосёшь меня ты сладко
А потом уже ментов навызываешь…
Ты натянешь сапоги свои и кепку,
Приготовишься лгать милиционерам:
«Понимаете, он сжал меня крепко
И упал на меня таким манером…
Я его не очень-то и знаю…»
Тут проснусь я от смерти и воскликну:
«Эту жуткую девку я сношаю
Уже год, но всё в тайну не проникну…»

Ф

Вам двадцать восемь чёрных лет
Я ваш любовник и поэт
Вы обладательница гривы
Прямой и грубой. Вы счастливы.
Вам не знаком ни стыд, ни срам
Пусть вы и замужем, мадам,
Меня во всю себя пускаете
И ничему не возражаете…
Вам двадцать восемь. Ни слезы…
У вас так щиколотки тонки!
Худые бёдрышки девчонки,
Сосцы библейские козы…
Вы деловиты и развратны
Вы бизнес-woman, аккуратны
Верхи хотят, хотят низы
Как и в библейские разы
Духов вечерних запах кислый,
И шорох розовых чулок
В предвосхищении конкисты
Над нами вспыхнул потолок…

Кёнигсберг

Видна здесь наций двух (не новость!)
Влиятельность наверняка…
России крепкая рука
И трехэтажная суровость
Германского особняка
Дома сарайны и протяжны
По-протестантски тяжелы
Когда-то их венчали важно
Здесь рейха третьего орлы.
А ныне ни деревьев стрижки
Ни шевелюры облаков
Нам не напомнят об отрыжке
Германских кожаных богов…
Лишь нежный облик Светлогорска
Бутылочного моря мгла
Да пуговиц с патроном горстка
Да, здесь Германия жила.
Но и России здесь немного
И если ты повременишь
То ты увидишь, как убого
Ещё летает русский стриж
Ещё идут черны матросы
По кромке берега и льда
Однако все они раскосы
Под жёлтым ангелом стыда
И ничего уже не будет
А только будет ничего
Поскольку здесь забыли люди
Германских кожаных бого…

Ф

И я, влюблённый психопат.
Я, русский джентльмен.
Люблю ваш, леди, круглый зад
И тесной попки плен
Стояли мы вдруг у окна
Глядели в ночь, дыша
(Вибрировала вся она
Всем телом малыша).
И я наощупь вниз проник,
Потом поддел вас ввысь
О, девочка, горяч родник,
В который мы влились!
В Европе рождество идёт
В Европе рождество…
А русский джентльмен суёт
Вам в ваше естество