Так или примерно так, с небольшими отклонениями в ту или иную сторону, обстояло дело с уже достаточно давних времен, возможно, оно обстояло бы так и дальше, но неожиданные, никем не предвиденные обстоятельства стремительно переменили ситуацию. Причем, как это часто бывает с переменами неожиданными и стремительными, переменили ее в худшую сторону. Как только стало понятно, что новый, еще не изученный врачами вирус уверенной поступью перешагнул границы государства и, сравнительно быстро овладев столицей, двинулся вглубь страны, исправительная система сделала то единственное, что она всегда умела делать, – с грохотом захлопнула даже те немногие двери и форточки, которые были едва заметно приоткрыты, полностью изолировав саму себя и своих обитателей от внешнего мира. Постепенно ситуация немного стабилизировалась, и краткосрочные свидания, как и прием посылок от родственников, были возобновлены, но в Нерыби, благодаря ее удаленности от всего остального мира, а также изобретательности полковника Кноля, существовала своя специфика, с первыми проявлениями которой Лунин и Зубарев столкнулись нос к носу на блокпосту, перекрывающем въезд в поселок.
По неофициальному, но от этого не менее весомому указанию Аркадия Викторовича въезд посторонних в поселок был полностью запрещен. Все машины приезжающих на свидания и привозящих посылки в колонию останавливались в трех километрах от Нерыби. Дальнейшее перемещение непосредственно до колонии было возможно исключительно на выделенном для этих целей автобусе, который отвозил пассажиров прямо к пропускному пункту, а затем возвращал обратно. Возможности посетить местный магазин или уж тем более переночевать в закрытой за ненадобностью гостинице у приезжих не было, как не было и возможности пообщаться, а заодно и заразить чем-либо жителей поселка. Все прочие, приезжавшие в Нерыбь по служебной необходимости, здесь же на блокпосту сдавали экспресс-анализ, после чего, прождав полчаса, могли ехать в поселок. Той же процедуре подвергались и местные жители, возвращающиеся домой из отпуска или командировки. Благодаря таким, с одной стороны, драконовским, а с другой – имеющим весомые основания мерам до начала ноября в Нерыби не было выявлено ни одного случая опасного заболевания, чем Аркадий Викторович Кноль, несомненно, мог гордиться. Он и гордился вплоть до тридцатого октября, того самого дня, когда пропала Алина.
Вадим еще вяло препирался с начальником караула, когда Лунин распахнул дверь видавшей виды «газели» с надписью: «Медицинская служба». Двадцать минут спустя, когда результаты теста еще не были объявлены, к перекрывшему дорогу шлагбауму вплотную подъехал белый «УАЗ-Патриот», из которого легко выскочил высокий, хорошо сложенный офицер с капитанскими погонами на плотно облегающей его широкие плечи камуфляжной куртке. Перекинувшись парой слов со стоящим у шлагбаума прапорщиком, офицер подошел к Лунину и протянул руку:
– Приветствую! Вы, я так понимаю, Лунин?
– Он самый, – Илья пожал протянутую ладонь и запоздало спохватился, – а мы ведь еще не проверенные!
– Беда. И что ж теперь делать с ней? – поднеся к лицу правую руку, капитан некоторое время разглядывал ее с отчетливым выражением брезгливости, которое несколько портило его в целом достаточно симпатичное, еще не обрюзгшее лицо. – Не отрубать же?
На лице капитана появилась задорная улыбка. Сделав несколько широких шагов, он подошел к медицинской «газели» и рывком открыл боковую дверь.
