– Вот… товарищ дирижёр нам сейчас и доложит.
Лейтенант растерянно мялся, не знал что говорить…
– А почему я? Я же не начальник штаба, я начальник оркестра, дирижёр.
– Вот и расскажите нам, – настаивал ведущий совещания. – Как именно мы практически будем выполнять вами поставленную задачу. Нам интересно.
Все видели, как трудно было дирижёру выкручиваться.
– Эээ… значит… музыканты сейчас вернутся… мы их отзываем… тогда и… Это первое. Параллельно, наверное, проведём кастинг талантов, отбор, значит… этих… танцоров, певцов, музыкантов, и что там ещё у нас откроется.
Кто-то из зала лейтенанта весело, репликой, прервал.
– Создадим инкубатор звёзд, да, товарищ дирижёр, как на ТиВи?
Ульяшов резко одёрнул выскочку.
– Что за неуместные шутки из зала? Это опять вы там у нас дисциплину нарушает, товарищ майор, да? Ага! С вас, значит, с вашего дивизиона и начнём… Вы – первый кандидат. Товарищ дирижёр, отметьте. Продолжайте, товарищ дирижёр, мы вас слушаем…
Дирижёр всплеснул руками.
– Вот… Я всё сказал.
Ульяшов поблагодарил.
– Отлично. Коротко и ясно. Резюмирую для всех: серьёзное дело нам, товарищи, предстоит. Готовимся, значит, к кастингу. Все свободны.
Торопливо дёргая поднятой рукой, майор Суслов укоризненно смотрел на Ульяшова.
– А я?! Разрешите мне слово.
– А, да-да, всем одну минуту, – остановил офицеров полковник. – Пожалуйста, товарищ майор, только коротко, людям работать надо.
– Есть, коротко.
– Тише, тише, товарищи офицеры, совещание не окончено. Присядьте.
Хлопая крышками сидений, командиры нехотя вернулись на места. Суслов сообщил весомо и с нажимом.
– Я коротко. О том, что мы кого-то должны победить, об этом говорить в подразделениях и дома на кухнях не надо… Можно сообщить только одну мысль: ищем таланты, мол, и всё… – Выделяя слова, майор с нажимом подчеркнул. – Всем-нам-так-будет-лучше, товарищи офицеры… – И пояснил. – Чем меньше о нас – кто не надо! – знает, тем нам лучше. У меня всё.
Ульяшов выразительно руками развёл.
– Как всегда лаконично и доходчиво! Спасибо, товарищ майор. Всем всё понятно, товарищи командиры, на что нас начальник особого отдела нацеливает? Вот и хорошо. Свободны. Все на службу. – А Суслова рукой придёржал. – А вы, товарищ майор, задержитесь.
Держа майора за пуговицу и глядя ему в глаза, полковник доверительно, не для огласки, только для служебного использования, тихонько поведал:
– На вас, товарищ майор, у меня особая надежда… мы рассчитываем… Силами ваших… эээ… возможностей, как-то установить, чего нам всем ждать от нашего, мне не нравится слово «конкурент», я скажу прямо – противника?
– Этих, авиаторов? – уточнил майор.
– Да.
– Хмм… Не вопрос. Хотя сложно.
– Я понимаю, но… Они грозят каким-то секретным оружием. Пугают! Это как раз по вашей части, я думаю. Полковую разведку боюсь подключать – дров наломают. Куда потом «языков» девать? Одна надежда на вас.
– Я подумаю, товарищ полковник. Будет выполнено. Мы…
– Кто мы?
– Я, товарищ полковник, подумаю, а если потребуется…
– Вот-вот, на это я и рассчитываю. Помните: каждая минута дорога. Даже секунда.
– Я понимаю, как в песне: «Не думай о секундах свысока».
– Что-что?
– Я говорю, песня такая про нас есть: Тихонов Штирлица играет. Нам не впервой. Учили этому. Справимся! Три недели нам хватит.
– Не вам, майор, вы что-о? Полку!
– Естественно! Я понимаю. Про то и говорю.
Ульяшов изучающее глянул на майора, не издевается ли так тонко, не шутит ли, но взгляд майора был сугубо деловым, строго непроницаем, как сейфовая дверь в банке. «Пожалуй, это не Бердников, этот шутить не будет», подумал Ульяшов. Одобрительно кивнул майору.
