– Понятно, на, держи, – Сева протянул азиату самокрутку и спички. – Так, что ты говоришь за дело у тебя? Твои холопчики за дверью стоят, может, их пригласить в комнату?
– Нената, пасибе, – кивнул гость Севы. Взял протянутую самокрутку и спички. Затянувшись, сильно закашлялся, а за дверью послышалась возня и настороженный гам. Потом в дверь тихонько постучали.
– Бельгере мелепе. Пештельме бихтерма! Затыкнитеся пестес! – громко крикнул парень, прокашлявшись.
– Мдя, – хихикнул Сева, выпуская кольцо дыма. – Так что же тебя ко мне привело, друг мой?
– «Калифорний морской лэпэтэ» послать меня и мая напаркина запирать закаса. И закасывать твоя. Ми куильлери.
– Курьеры?
– Та! Куильлери.
– Киллеры?!
– Та! – вытаскивая из нагрудного кармана что-то, похожее на нож, азиат попытался встать со стула, но…
– Какого черта?! – заорав во всю глотку, Сева подбежал к стулу, на котором сидел азиат, схватил гитару, стоявшую рядом, и со всего размаха ударил его по голове. Посыпались искры.
Опомнившись, Сева поставил лейку на подоконник и повернулся к парню, сидевшему все это время на стуле и не сводившему глаз от заметной только ему точки. Сева что-то хотел было сказать ему, но уже забыл, а про себя подумал: «Конечно же, курьеры! Кто же еще?»
– Я клянусь тебе, это была кожа! Настоящая! Или ты думаешь, что я дермантин от кожи не отличаю?! – Сева шептал громко, озираясь по сторонам.
– Да хто тебе поверит? Ты, Севанька, на себя со стороны посмотри, это же уму непостижимо! Как полудурок! Зачем залез на гладильну доску-то? Зачем грелку к галаве приматал? А хде штаны тваи? Я ужо про труселя не спрашиваю… Э-э-эх! – соседка Зоя Мескалиновна сидела в кресле-качалке и потягивала через трубочку из бокала абсент.
– Ты-ы-ы-ы! Мне-е-е-е! Не веришь?! – попытался заорать Сева, но у него получилось лишь громкое шипение.
– Наверной, нет. У моря нет кожи, Сева. Это любой первоклашка знат. Да и Джульбарс мой не могет дышать под водой, – соседка начала раскачиваться взад-вперед и медленно мотылять головой из стороны в сторону…
Было похоже, что старушка входит в транс. Вдруг она резко вскочила из кресла и заорала:
– Ты куда, скатина костяная, прёшь? Молоко не тронь, падла! Джулик еще не кушал!
Мескалиновна проковыляла к двери, нагнулась, и кряхтя подняла с пола ползущую на кухню черепашку Матильду, Севину любимицу.
– А еще я спрятал море в раковину. Она у меня вот, с собой, – и Сева протянул руку, в которой он сжимал обычную морскую раковину Рапаны.
Но ему никто не ответил, потому что баба Зоя уже была на кухне. Она стояла на четвереньках и лакала молоко из блюдца Джульбарса, своего несуществующего пса.
– Когда мне было шесть лет, я стал девочкой… Стал… а кожа была гладкой… Как гладь моря… – и Сева уснул.
Сегодня у Севы праздник, к нему в гости приехал его дружбанище – Пикассин. Они не виделись 4 года. И не увиделись бы еще лет 7, если бы не…
Если бы не договорились о встрече телепатически. Ментально коснулись друг друга на расстоянии 350 километров, встретились в чилауте одного из ночных клубов Бытия. И там, за очередной порцией головоломок и ребусов, договорились.
А на следующий день к нему в гости заявился он. Товарищ, амиго, камрад, братэлло, чувачелло, мэн, бро, реальный пацаняга, сууукаяпотебесоскучался, дайденегкудапошёл? и… Короче, это был он – Пикассин.
И так как они не виделись достаточно долго, они вдоволь оттопыривались, угарали, тащились, кайфовали, ели, пили, курили, спатьнехотели, аестьещечё?, этожекредитка?, можетэтогрибы?, агдетутвыход?, откройтеполициякричат и делали разные глупые вещи, пока не кончился денежный эквивалент бабла (ДЭБ, в Фигасе эта валюта была самая стабильная и почётная).
