Поломанные цветы - страница 13

Ника

Всю неделю после визита к Евгении Ивановне Паша был полон воодушевления, ходил в отличном настроении, составил список нужных лекарств и носился по аптекам, закупая все необходимое. Его энергия била ключом. Со мной же ситуация была ровно противоположная. Наступила очередная бессонная ночь. Уже четыре часа, как я уложила детей спать и не могла отойти от Геркиной кровати. Аденоиды у него в носу беспокоили с каждым днем все сильнее, отчего дыхание ухудшилось довольно сильно. Герман спал очень крепко, и я боялась, что он просто задохнется во сне, а потому не могла себе позволить отойти от него и слушала дыхание. Надо бы не забыть утром отдать Паше рецепт на «Протаргол», чтобы он заказал его в аптеке.

В окно ярко светила полная луна, озаряя личико моего маленького беззащитного мальчика. Чем дольше я на него смотрела, тем больше на меня давило чувство вины за то, что ему в матери досталась именно я. Переведя взгляд на плюшевые игрушки, выстроенные перед сном Герочкой ровным рядом, я поймала на себе осуждающий взгляд даже от них. Мне казалось, что весь мир вокруг видит мою несостоятельность, неопытность и глупость. Мои руки потянулись к шкафчику с носками, и я начала разбирать их по парам, попутно убирая те, что малы. Это помогало навести порядок и в мыслях.

Я анализировала нашу с мужем жизнь, смотрела в будущее и понимала, что врач была права. У меня нет шансов вылечить детей, потому что сейчас я неполноценна. Я словно калека, которая регулярно ранится о жизнь, получает все новые и новые раны, едва успев залатать прежние. И ранят меня именно близкие, те, кого я больше всего люблю на этом свете. Прежде чем приступать к лечению детей, я должна себя обезопасить и оградить от постоянного истощения. Более того, я должна как-то восполнить себя и вплотную заняться своим здоровьем и, в первую очередь, психологическим состоянием. Постепенно мне удалось структурировать весь хаос из мыслей, воспоминаний и чувств, составив четкую картину того, что у меня происходит в жизни, осознавая, что же с этим всем можно сделать.

Для начала я должна хотя бы мысленно составить список всего, что пожирает мой ресурс, что меня ранит и увечит. Затем определить, что же из этого я могу убрать из своей жизни или хотя бы минимизировать. Ну и, собственно, приступить к этим изменениям. Вторым этапом будет уже наполнение себя чем-то позитивным, но это не скоро. Сейчас хотя бы надо перестать копать ту яму, в которой я оказалась, пусть и не по своей инициативе.

Моя тревожность после приема у врача только усугубилась, потому что я ясно видела, что не способна вынести все то, что на меня навалилось не только в виде детей с их болезнью, но и в виде родных, которые без передыху задевали то претензиями, то нравоучениями, то непрошенными советами, то оценками. Нет, никто из них не ставил себе цель обижать меня. Напротив, они искренне пытались помочь, дать дельный совет и поделиться своим опытом и мудростью. Однако форма подачи зачастую была жесткой, категоричной и буквально втаптывающей мою самооценку в грязь.

Сейчас-то я понимаю, что они просто не могли иначе, не умели. А тогда я очень болезненно принимала все, что получала от мира. У меня не было ни ресурсов, ни опыта, ни знаний, ни денег, ни хоть толики авторитетности или элементарного уважения к своей персоне с их стороны. Я о себе-то толком ничего не знала и не понимала. Все, что мне было известно о себе, – это то, что мне окружающие обо мне же и говорили. А говорили в основном что не так, что надо улучшить, что надо исправить. Хорошее я слышала, как правило, только на семейных мероприятиях в присутствии каких-нибудь гостей из серии «вот она у нас какая умница» и именно поэтому воспринимала это как лицемерие и ложь, потому что без посторонних ушей слышала от них ровно противоположное.