Плешивый посмотрел на стрелочки, цокнул языком задумчиво:
– А время-то уже ближе к рассвету.
– Сколько? – осведомился Лётольв, налегая на суп с копчёностями.
Была похлёбка пересолена и крайне жирна, однако сейчас это викингу было даже в пору: он снова чувствовал прилив сил, душа же его успокаивалась понемногу. Он и не заметил, как выхлебал половину бульона. Ложку ему не дали – впрочем, никто здесь ими не пользовался, за неимением или нарочно. Поэтому пришлось бы вылавливать разварившиеся овощи пальцами.
«Такого свинства в землях норманнов нет. И гармонисты ещё говорят, что мы – варвары…» – сетовал про себя Лётольв.
– Четыре часа утра, – заключил старший и прислушался: на улице дождь мало-помалу сбавлял напор. На горизонте со стороны Теаполитанского Королевства выползало солнце, чуть осветляя края туч до иссиня-чёрных. – Похоже, поспать здесь тебе не удастся. Раз уж Чекко за тебя впрягся, поешь, и как только свет пробьётся в долину… иди. Зверьё тебя не тронет. Главное, думай дважды, прежде чем сунешься в тень…
– Я в Кутро достаточно времени провёл, чтобы кое-что о больных узнать, – уверил его Иварсон, цепляя копны склизкой капусты.
Предводитель выживших усмехнулся и переспросил:
– Так как ты, говоришь, тебя зовут?
– Риккардо Надаль, – с готовностью отвечал самозванец. Он понемногу привыкал к своему псевдониму, хоть и не желал расставаться с родным именем, которое ему дал отец.
– Из каких ты будешь? – продолжал прощупывать почву Лучано.
Жуя сладко-солёную морковь, норманн приподнял бровь в непонимании.
– Из крестьян, городских, дворян? Духовенства? – пояснил тот.
– Я сын обычного землепашца. И сам таков, – ответил викинг, почти не лукавя.
Заявление понравилось Лучано. Он осклабился и сказал:
– Моряк моряка видит издалека, правду говорят. Но так ли говорят? Плевать. Я тоже земледелец. Выращиваю свёклу и продаю в Кутро. То, что барон не изымает для своих феодальных нужд. У меня надел на востоке долины, под Гаволой.
То, что говорил седой, казалось Лётольву пустым. Однако он понимал, что хочет услышать от него вождь сирых и убогих.
– Ну а мы не торгуем ничем. Что-то отдавали господам, но благодаря норманнам их вытурили. Конечно, северянам приходилось отправлять ягнят и кабачки, но лучше им, чем скотам из высоких донжонов. Меня вот взяли с собой, дальше феодалов бить. А я и не против. Был.
– Что-то не поделил с варварами? – спросил Лучано и принялся обгладывать ребра.
– Синьоров крошили мы недолго. Простому люду Севера тоже досталось немало. Но деваться уже тогда было некуда. Ты либо в стае, либо в море кормишь рыб. У живого шансов вернуться в Изеро больше, чем у мёртвого, я считаю.
– Значит, из отчаянных будешь? – заключил старший, кладя кости обратно в пустую миску. – Понятно, почему ты выжил в Кутро.
– Мне это и вправду помогает по жизни. Ну а у вас как всё было?
– Об этом долго можно говорить. Но никто в форте не захочет с тобой это обсуждать. Я – не исключение. Скажу лишь, что в Кутро я приехал со свёклой очень не вовремя. В городе творилось черте что. Я и остальные успели удрать до того, как подорвали дамбу, и улицы затопило. Как видишь, далеко мы не ушли. Да и уходить-то незачем. Ни мне, ни другим.
– Есть смысл вернуться в Гаволу, – простодушно предложил Лётольв.
Лучано рассмеялся незлобиво:
– Напротив. Мне больше не ради кого туда возвращаться. Что там, что здесь – везде гуляет эта зараза. А вместе с ней и зверьё. Вряд ли кто-то выжил. А те, кто ещё здоров, рано или поздно попадут в лапы белых. Я смотрю на вещи трезво.
