Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима - страница 31

Репрессивные органы и сами не брезговали склонять фамилии детей известных родителей. Например, осенью 1967 г. заместитель министра внутренних дел Ф. Шляхчиц, выступая на собрании партактива одного из районов Варшавы, заочно пригрозил Антонию Замбровскому, заявив, что тот «скачет, скачет, но в конце концов допрыгается»[135]. Такое внимание высокого лица к рядовому участнику интеллектуальной фронды в Варшавском университете безусловно было вызвано личностью его отца, находившейся на прицеле у «партизан».

Очень скоро в ревизионисты были записаны и сами «пулавяне». Во всяком случае, некоторые из них. Например, среди новоявленных «врагов партии» оказался главный редактор органа ЦК ПОРП «Нове дроги» Р. Вэрфель, поплатившийся должностью за слишком близкие контакты с западными журналистами[136]. Получил ярлык ревизиониста и С. Сташевский, не устававший выражать недовольство Гомулкой и завязывать знакомства с литераторами, известными своей оппозиционностью. Подробный доклад о связях Сташевского с интеллектуальной фрондой был составлен Службой безопасности в конце мая 1964 г., когда в польской печати разворачивалась кампания по дискредитации участников так называемого «Письма 34-х» (обращения тридцати четырех представителей польской науки и литературы к премьер-министру с требованием изменить культурную политику власти)[137]. А в 1966 г. Сташевский уже прямо был назван среди «людей, атакующих политику партии с ревизионистских позиций». Такая формулировка содержалась в социологическом исследовании Службы безопасности, проверившей репрезентативную группу лиц, которые отметились «враждебной деятельностью» на территории Варшавы в 1963–1966 гг.[138]Таким образом, произошла окончательная компрометация «пулавян». С этого времени они рассматривались как группировка, враждебная партии.

Всё это было прелюдией к началу подлинных гонений на служащих еврейского происхождения, устроенных в период так называемой «антисионистской кампании».

Поводом к ней явилась «шестидневная война» Израиля с арабскими государствами летом 1967 г. Победа Израиля вызвала неожиданное воодушевление многих поляков, которые рассматривали это как болезненный удар по престижу Советского Союза, поддерживавшего арабов. В стране, никогда не испытывавшей особых симпатий к евреям, вдруг обнаружились заметные произраильские настроения. Получила широкое распространение фраза: «Наши евреи побили их арабов»[139]. При этом слово «наши» имело зачастую буквальное значение, поскольку немалая часть жителей Израиля происходила из Польши.

В данном случае у населения явно включился тот же механизм, что и в 1956 г.: всё, что было направлено против интересов СССР, заслуживало безусловного одобрения. Антисоветские (а антирусские) настроения вновь взяли верх над антисемитизмом. Для Гомулки же, как видно, такой политический выбор народных масс был неожиданным. Не желая мириться с фактом всепобеждающего антисоветизма поляков (что косвенно могло свидетельствовать об их неприятии социалистического строя), он склонен был объяснить его происками «пятой колонны» в лице сионистов. По Гомулке выходило, что не поляки, а чудом уцелевшие сионисты приветствовали победу Израиля. Выступая 19 июня 1967 г. на VI конгрессе профсоюзов, первый секретарь прямо заявил, что власть не может оставаться равнодушной ввиду присутствия в стране подрывных элементов, и что у всех граждан Польши должна быть лишь одна родина, те же, кто поддерживает израильскую агрессию, могут свободно уезжать