Полтинник - страница 19

Да, там есть светлые строфы, но в целом пространство книги это какой-то нео-декаданс. Печальное угасание, интонации баюкающие. Пусть будет для читателя загадка, ведь были же богатые обещания. Но это не болезнь роста, это такой сознательно выбранный стиль. Вся книга очень стильная. Не в смысле модная, а в смысле выражения стиля и себя самой. Есть, правда, мотивы борьбы.

Против течения грести сложно.

Справлялся с трудом.

Под лодку затягивало водоросли.

Просвечивало дно.

Всё, что ты помнишь – бурые волосы,

Зелёные водоросли,

Песчаное дно.

Всё, что я помню – хотела жемчужину

И плыть под водой.

Такова лирическая героиня Суворовой – сумрачная водяная нимфа, Офелия вологодской литературы. Эмоции не прямые, открытые, а приглушенные и будто бы условные. Если они есть -это, скорее, исключение, чем правило.

пусть этот стишок – коротенький и невзрачный,

написанный просто так, как говорится, в стол,

станет моим немного надломленным счастьем,

самым обычным счастьем,

вернувшимся в дом.

такое бывает, когда напряжённо любишь —

времени не щадя, не считаясь ни с чем,

радуешься беспредельно и даже ликуешь,

впервые за много лет – ликуешь,

не спрашивая, зачем.

Иной читатель еще подумает, светлый это стих или нет. Но для помнящих раннюю Суворову, многие тексты которой были сосредоточием горя, тот сочтет данный стих довольно светлым. По степени открытости и эмоциональности, пожалуй, выделяется стих «Это самое первое наслаждение…» Непривычный словарь, но довольно гармоничный, и в нем даже невольно проступает рифма.

после, после, но только не мне, а другим

расскажешь, как снег превратился в лёд на твоей реке,

расскажешь об уходящей под лёд воде,

и из чего складывается удача, расскажешь,

о денежке, показанной тогда луне,

монетке во внутреннем кармане на рукаве.

и всё это выстроится в неровный ряд —

белого озера невидимый циферблат.

из чего, из чего сделаны крылья твои,

бумажное оригами, папье-маше?

после, после расскажешь всё обо мне.

Психологическое напряжение книги достигает высшей точки, и центральным понятием снова становится боль, как и вранних стихах. То есть, это тот же автор. Только внутренне выросший, разветвившийся, как дерево.

(Вандышев Евгений Лонгинович 11.03.1974 – 12.2019)

Что могу сказать про Женю… Он мой младший брат (разница 3года), все детство мы провели вместе, он лет до 8 очень часто болел, был худенький и слабенький, т.к.родители все время были на работе, мы даже иногда из д/сада уходили одни, дом был рядом. Женя был спокойным и скромным мальчиком, впрочем, по скромности и я не уступала. Играли и в куклы, и в машинки, и в солдатиков, ещё играли в школу, я была учителем, а Женя – учеником. Читать мы научились вместе, мне было 6лет, а Жене 3года. Самая первая книга у него после букваря была» Батальон четверых», не помню автора, про ВОВ, в те годы нам очень нравилось читать про героев войны, про детей войны… Позже он читал разную литературу, читал постоянно. С детства ему пророчили великое будущее. Мы учились во 2школе, сейчас гимназия. В начальной школе он учился на отлично, все легко давалось, видимо расслабился потом, родители нам доверяли и не следили за нами пристально. Дальше Женя стал хуже учиться, я уже период подростковости не очень помню, т.к. сама много занималась спортом, учёбой, было не до чего… Мне кажется, где-то лет в12- 13 Женя стал играть немного на гитаре, и у него уже тогда первые стихи появились, и друзья по интересам и увлечениям (Леша Казанский… позже и Женя Новикова, к сожалению не вспомню других ребят, многих уж нет…) Потом мы не очень дружно с ним жили – мне не нравились шумные компании, а у Жени всегда были гости, что говорить, вобщем, молодёжь тусовалась у нас… Еще что сказать, Женя с нами (с родственниками) не очень то делился своими мыслями, больше молчал, но в этом молчании мне казалось было что-то нам не доступное, как будто он знает что-то такое… важное или великое, не знаю, как выразить, ну, как бы смотрел немного свысока, не надменно, конечно, но мне было не комфортно иногда… Как будто он что-то знает, а мы нет.