Читать онлайн Наталья Брашкина - Полтинник

Коллективный сборник, посвященный 50-летию литературного объединения «Ступени».

Составитель Н. Брашкина

Корректор З. Елизарьева.

Фото пейзажей З. Елизарьева под редакцией Н. Брашкиной

Дорогой читатель! Перед тобой необычная книга. В ней звучит не

один авторский голос, а целый хор, ведь это коллективный сборник «Полтинник», посвященный 50-летию Вологодского литературного объединения «Ступени».

Литобъединение основали в 1971 году поэты Юрий Леднев и Михаил Сопин при профсоюзной библиотеке подшипникового завода. Во всех заседаниях участвовала библиотекарь Ангелина Соловьева. С тех пор отцы-основатели давно покинули белый свет, но члены лито их помнят и почитают. Поэтому есть в сборнике заметочка про Юрия Макаровича Леднева.

Первое поколение литовцев – Вячеслав Белков, Лариса Мокшева, Наталья Маслова, Владислав Кокорин, Юрий Каранин, Ольга Биричевская. Второе поколение – Елена Волкова, Михаил Жаравин, Лариса Новолодская, Татьяна Сопина, Галина Щекина, Виктор Васильев, Юрий Каранин, Сергей Козлов, Ольга Кузнецова, Руфь Рафалович, Авенир Лазарев, Борис Гуляев, Юрий Ганичев, Валерий Архипов, Сергей Фаустов, Саша Алексеев, Александр Ломковский, Ольга Гаряева, Александр Черницкий… Стали подтягиваться и более молодые авторы, чьи имена сегодня многим известны – Павел Тимофеев, Ната Сучкова, Мария Суворова, Дмитрий Гасин, Роман Красильников, Елена Попова.

Сегодня состав лито обновился почти полностью – прибавились Наталья Брашкина, Вадим Оришин, Ольга Коротина, Татьяна Снежина, Анна Кашина, Нина Писарчик, Дмитрий Трипутин. Кто-то тяготеет к прозе, кто-то к стихам, и теперь проявляется повышенный интерес к

критике.

За всю историю лито вышло два коллективных сборника: «Дверца» в 1991 г., «Сорок ступеней навстречу» в 2012 г. И вот третий – «Полтинник». Одно неизменно – в лито всегда могут прийти люди любящие литературу, показать свои тексты, получить отзывы коллег и дружескую помощь. Творческое общение – это то, что нужно всем авторам. Адрес для связи – группа Вконтакте Литкуб вологжан «Ступени» имени Михаила Жаравина.

Галина Щекина

Поэт, психолог, критик. Родилась в г. Онега, Архангельской области в 1980 г. Автор стихотворных сборников «Зимнее время» 2004, «Люди врут» 2015 и «Безответная сюита для телефона» 2019, а также книги эссе «Невероятное путешествие одной лирической героини» 2020, изданных в Архангельской области. Публиковалась в литературной газете «Графоман», в альманахе «Вель», в журнале «Двина», в сборниках критических статей «Михаил Жаравин крупным планом», «Почему Анчаров? Выпуск 6» и др. Финалист международного конкурса литературной критики на соискание премии «ЭХО» 2019, Вологда; член сообщества «Клуб Кресло Критика». Живёт в Вельске.

Терпение бумаги Наты Сучковой

Когда я садилась за стол,

Невинность листа блюдя,

Я знала – поэмы гор

Написаны для меня.

Истории всех измен,

Всех опытов и любовей

Написаны лишь затем,

Чтоб мне написать другое…

(отрывок из поэмы «Камень-рыба-облако». 1998)

Лирический субъект Наты Сучковой в новой книге стихов «Страна», изданной в Москве в 2020 году, решает проблему использования бумаги традиционным писательским способом, но работа, проделанная рукой поэта – слишком ответственная: «Бумага стерпит, но не терпит / рука, которой я пишу (…) поэт споткнётся, а прозаик не заметит, / поэт качнётся, а прозаик устоит. (…) бумага терпит, но тихонечко скулит» («Бумага стерпит, но не терпит…»).

Почему лирический субъект? А потому, что выражается автор не только от имени лирической героини или героя, а иногда от обоих сразу, использует говор всей станции «Е***я», которая где-то на «отворотке»; вещает от имени всего фабричного города Вологда, что на православно-колокольной реке Вологда, пишет в инстаграме на айфоне от имени не Пушкинского уже Питера, а Петербурга или «бывшего Ленинграда»; ворчит от имени страны, что называется то «Русью-рукавицей» дырявой, то «Русью зелёной», то «грустной» страной – «чугунной ванной»; выкрикивает от имени её «карманов» (Архангельска, Котласа, Воркуты, Харовска и др.); а также от имени планеты, вернее, «голубой маковки» наверху земного шара.

Уровень обобщения лирического посыла читателю настолько велик, объёмен и масштабен, что выдергивает читательское сознание из эгоистической микрооболочки его кругозора и вынуждает примкнуть к обобщающему авторскому макросознанию, дающему единый образ, который помогает читателю почувствовать себя, как частью этого посыла, так и адресатом.

Это решается благодаря тонкой двузначной метафоричности: «и разлетаются бабочки из-под гусениц / русские бабочки – не о чем беспокоиться…», и там же: «на вмятинах гусениц (…) он собирает крапивниц» (о танках). («Мальчику снится красивая летняя улица…»); или: «в стаде божьих коровок / затесался обычный телёнок…». («Отворотка на Волок…»); или эпитетами: «ненаглядные пособия», «монохромная страна» («За железными засовами что ни век – идёт война…»).

Стихи книги «Страна» как светло-синие «контурные карты», на которые внесены «прошлое и настоящее, страны, города и сёла» разноцветными карандашами: «красным, жёлтым и оранжевым, чёрным, серым и зелёным», причём страны – это разные облики одной и той же меняющейся страны. Нашей страны.

Одни стихи бьют в сердце, вызывают чувства радости и грусти, другие – заводят механизмы разума, порождают размышления, фантазии на тему, третьи – вызывают ностальгирование по советским временам, по искренности людской, честности родительской и правде детской, которые укрылись и дремали в каждом читателе до волшебства, происходящего во время чтения «Страны». Волшебство книги и в «троллейбусах в молоке», и в «облаках на полочке» в синем небе над берёзами, рябинами и осинами, которые теперь лишь «изображают лес» в России, потому что страна – другая: «Вот моя страна – флисовая кофта (…) грустная она, а другой не хочешь (…) сторона-страна, ничего такого. («Вот моя страна – флисовая кофта…»).

Стихи читаются быстро, даже легко, хотя они и не лёгкие как облака, описанные в них, – а из-за читательской солидарности с автором. Мы все живём в этой непонятной «стороне-стране», где-то на отворотке от нормальной жизни. Вот почему бумага автора «терпит, но тихонечко скулит», потому что на неё ложатся слова боли, сомнений и надежды, вплетённые в изящное вологодское кружево поэтического языка Наты Сучковой.

Мотивы рыцарства в лирике Михаила Жаравина

Написанное им действительно саднило, как рана,

это чувство, возникшее при первом столкновении,

оно потом никогда не проходило. И грустно, и горько, и неизбывно.

Галина Щекина.

Известно, что Михаил Жаравин испытал на своём сердце и поцелуи счастья, и тиски горя, отчаяния и душевной муки, рана от которых мироточит до сих пор в его произведениях. А почему? Потому что, автор, прожив нелёгкую, короткую жизнь, успел сотворить уникальные, актуальные на все времена произведения, в которых затрагиваются морально-этические вопросы философии, веры, высших духовных ценностей человечества, межличностных отношений и отношений человека и природы. Творчество писателя из маленькой деревни Вологодской области, составляющее теперь его наследие, любовно оберегается друзьями-соратниками по ЛитО все последние годы: писателями, родственниками, неравнодушными земляками, и изучается уже далеко за пределами области.

Воспитывает и учит – проза. Будоражит и восхищает – лирика, миссия которой и стала объектом данной работы, а рыцарские мотивы в ней – предметом поиска. Поэтому выдвинем предположение, что именно рыцарские мотивы подпитывают любовную лирику Михаила Жаравина. Тогда способом литературоведческого исследования изберём сравнительно-сопоставительный метод, вернее, его частичное применение, так как исследуемый объект принадлежит авторству одного конкретного человека, а сравниваемый состоит из нескольких образцов средневековой провансальской куртуазной поэзии, литературно-исторического явления двух столетий. Целью же работы является раскрытие читателям незатронутых ранее особенностей любовной лирики Михаила Жаравина, а именно, рыцарских мотивов.

Ранее в стихотворную мастерскую Жаравина заглядывали его современники, писатели, критики, учителя русского языка и литературы, чьи статьи и посвящения вошли в сборник «Сердечная рана», содержащий двадцать пять рассказов, три повести, сто девять стихотворений и письма. – Сборник, изданный уже после смерти автора в 1998 году усилиями писательницы Галины Щекиной.

Ирина Головина убедила, что «поэзия Жаравина очень личная, даже дневниковая. Герой максимально приближен к автору, вместе с ним страдает, мучительно размышляет о своём месте в жизни и литературе… Тоска по любимой, трагическое переживание распада семьи, сиротства детей при живом отце – сквозные темы лирики Михаила Жаравина» [1].

Нина Веселова объяснила возможные причины ненависти автора к несовершенным, с его точки зрения, стихам, черновики которых им уничтожались: «Вот и метался он, путался в любовях, пытаясь облегчить сердечную рану. Добрым-то людям казалось, что из неё хлещет обычная дурная кровь, а это была – литература, пропитанная кровью…». Сущность поэзии Михаила Жаравина и творчества в целом она усматривала в движении его души к свету: «Он давно уже смотрел не под ноги, как большинство вокруг него, а в небо, и верил втайне, что он «мог бы осветить потухшее пространство» [2].

Галина Щекина охарактеризовала его стихи так: «Они обжигали меня горячей жалостью, они беспокоили меня, а чем – я не могла понять… Однако от этого невозможно было отмахнуться». Галина Александровна принесла стихи Михаила Жаравина в редакцию газеты «Вологодский подшипник» с таким предисловием: «Путь к творчеству у каждого свой, а первая искра часто высекается из таланта страданием…» [3].

Сергей Фаустов в статье «Бросилось в глаза», посвящённой символам часто встречающимся в прозе поэта, отметил: «Я вот сейчас пишу о жаравинских стихах, потому что они потрясающим, поразительным образом высветляют (именно!) образ человека, которого уже нет» [4].

Поэт Валерий Архипов в стихотворении-посвящении Михаилу Жаравину констатировал бессмертие его творчества: «Ты всё-таки выжил в стихах и рассказах, / на снимках – / Для тех, кто любил, ты был друг, / для других – невидимка…» [5].

Возможно, лично знавшие Михаила Жаравина исследователи, переживая собственную утрату, старались рассказать читателю, указывая на видимые мотивы творчества, что это был за человек, какого масштаба писатель, и как сильно и искренне он страдал.

Но более ёмко охарактеризовали панораму особенностей лирики Жаравина исследователи спустя время.

Рассмотрим обнаруженные и основательно проработанные ими темы и мотивы, проанализировав более сорока статей сборника, изданного в 2019 году в Вологде и посвящённого 60-летию со дня рождения автора «Михаил Жаравин крупным планом». Убедившись, что до сих пор слово Жаравина «жжёт» сердца почитателей его таланта, перечислим следующие примеры находок.

Дмитрий Ермаков обобщил предпосылки для идейной сердцевины прозаических произведений: «И не за себя он страдал, и не о своей боли писал, но со своей личной болью за весь народ болел» [6], – подчёркивая преимущества прозы перед поэзией.