Сын быстрым шагом направился обратно.
Я закрыл дверь, и музыка перестала вторгаться в пространство салона. Усталость навалилась на мои и без того опущенные плечи. Хотелось домой, надеть свой любимый халат, тапочки и, удобно устроившись, просматривать вечернюю сводку по акциям. Вспомнилось лицо Броуди: желваки так и ходили у него под кожей, он был просто взбешен моим отказом. Не было сомнения, что это не последний наш разговор. В груди разливался неприятный холодок предчувствия. Люди Броуди наверняка уже ищут мою лабораторию, надо предупредить Тома. Я обратился к водителю:
– Рик, я могу тебя попросить об одной услуге личного характера?
– Конечно, мистер Харт, – улыбнулся Рик, глядя на меня через зеркало заднего вида.
– Купи завтра новую сим-карту на имя твоей мамы. Обещаю, ей это никак не навредит, – поспешно заверил его я, увидев, как улыбка покидает его лицо.
Парень работал у меня уже пятый год, мы отлично ладили, поэтому, я не задумываясь, обратился к нему с этой просьбой. Банальная прослушка телефона могла поставить под удар людей, работающих на меня. Я протянул ему три сотни долларов.
Вернулся Джим, и машина тронулась с места. Возвращались молча. Темно-абрикосовый закат заглядывал в окна машины. Пробки на мосту исчезли. Обсуждать при водителе возможные последствия от знакомства с Броуди не хотелось.
Ричарду Броуди было слегка за сорок, тем не менее он считался одним из самых влиятельных людей в городе. Амбициозный, неизменно остроумный, он предпочитал общаться с людьми с легкой небрежностью манер и показной светской пресыщенностью. Его уважали, а чаще попросту боялись. Этот человек имел связи во всех структурах государственной власти. Я бы сравнил его с питоном. Вальяжная манера передвигаться, огромные светло-карие, почти желтые глаза жгли собеседника своей пронзительностью. Черные сияющие блеском волосы зачесаны назад, смуглая оливковая кожа, хищный нос, мясистые излишне алые губы, красивая линия скул. Упрямо выступающий вперед подбородок еще больше подчеркивал его высокомерие. Если Ричард Броуди кого-то назначал в друзья, то это не обсуждалось с «другом». Он обвивал несчастного своим вниманием и контролем. От него не уходили женщины, он сам оставлял их. Ходили слухи, что Броуди был способен нагнать страх на человека одним своим рукопожатием.
Я перевел взгляд на сына. Судя по хмуро сдвинутым бровям, Джим, как и я, был погружен в бездну навалившейся проблемы. Я тоже не мог изменить ход своих мыслей. Все они были связаны с криминальными эпизодами из жизни Броуди, из которых, впрочем, ему всегда удавалось выйти сухим. Броуди попал на этот праздник жизни через черный вход. Ходили слухи, что он раздобыл компромат на некоего Эшли Хатсона, и тот был вынужден взять его в компаньоны на невыгодных для себя условиях. В то время Броуди не был богат и славился лишь дружбой с некоторыми авторитетами преступного мира Массачусетса. Через полгода компаньон упал за борт яхты и утонул, а Броуди возглавил фирму Хатсона. В течение следующих тринадцати лет еще четыре его компаньона, находясь в полном здравии, погибали в результате несчастных случаев. И каждый раз бизнес погибшего переходил в собственность Броуди. Были и другие некрасивые истории, относительно недавно я что-то слышал о фиктивном трасте, уже не вспомню подробностей.
Я тяжело вздохнул. Итак, запущенный механизм событий пришел в движение. Я должен был просчитать последствия своего заявления, но не сделал этого!
