Полтора килограмма. Роман - страница 6

Ее звали Розмари. Она выглядела гораздо младше своих двадцати четырех лет. Спешу заметить, что особой красотой мама не отличалась. Миниатюрная худощавая шатенка, с мелкими чертами лица, плоской грудью и тонкой талией. Со стороны ее легко можно было принять за девочку пубертатного возраста. Отец ласково звал ее Канарейкой, прежде всего, за ее любовь к желтому цвету. Подвижная, любознательная, она действительно напоминала маленькую птичку с круглыми карими глазками. Уж чем эта девушка зацепила прожженного балагура и ловеласа, не знаю. Но он стал оказывать Розмари различные знаки внимания в виде комплиментов и продуктов питания, которые в начале тридцатых годов были на вес золота. Она же в свою очередь не спешила отвечать ему взаимностью.

– Не слишком вдаюсь в детали? – вдруг спохватился я.

Кэрол с теплом в глазах внимательно слушала рассказ. Мне даже показалось, что она уже простила меня за то, что я категорически отказываюсь умирать.

– Нет, вы всё замечательно излагаете, – одобрила она.

– Через полгода сердце матери всё же не устояло перед ночными серенадами под гитару, которым рукоплескали все соседи дома, и она, как и положено канарейке, отозвалась на призыв кенара, – иронично подметил я. – Однако тут свое категоричное «нет» сказал дед, с которым отец был почти ровесник. Думаю, даже не стоит говорить о том, что ее родители не желали такого мужа для своей дочери. Дед был волевой человек. Его мнение в нашей семье никогда не подвергалось сомнению. Он походил на старого матерого волка. Имел крупный нос, который унаследовал от него и я, седую шевелюру и такие же седые, свисающие на глаза брови. Комплекция у него была плотная, широкие плечи и короткая шея. Признаться, внешне я его точная копия, только вот телосложение мне досталось не от волка, а от канарейки, – беспомощно развел руками я. – Бабушка же, напротив, была смешлива, говорила нараспев, растягивая слова. Она напоминала мне сову. Полненькая, низкорослая, с отсутствующей талией. Круглые, всегда удивленные глаза, вздернутый носик и очень изящный маленький рот. Бабуля поджимала губы так, что они создавали кружочек. К тому же сколько ее помню, она всегда страдала бессонницей, поэтому по ночам часто занималась рукоделием при свете ночника или же читала книги. Когда она умудрялась отдыхать, ума не приложу.

– В итоге мама сбежала с отцом, и две недели их прятали у себя друзья. Деду пришлось уступить. Свадьбу отметили более чем скромно. Позволю себе напомнить, что это были самые тяжелые для Америки годы за весь период Великой депрессии.

Мое игривое настроение бесследно улетучилось, когда я перешел к этой части своего повествования:

– Мама рассказывала, что в то время наиболее бедные семьи питались мясом лягушек, готовили пищу из съедобных растений. Дед, как мог, тянул на себе содержание всех членов семьи, преподавая в школе точные науки. На его иждивении находились жена, дочь и четырнадцатилетний сын Курт. Мама закончила музыкальную консерваторию, но из-за кризиса найти работу по специальности было практически невозможно. Отец перебрался жить в трехкомнатную квартиру родителей мамы. Появление в доме второго кормильца значительно облегчило положение семьи. В сентябре тридцать третьего года родился я. Вероятно, сказалось однообразное скудное питание матери во время беременности, но весу во мне при рождении было меньше двух килограммов. Отец пребывал на седьмом небе от счастья! В те годы он занимался перевозками грузов на дальние расстояния. Его по несколько дней не было дома. А в свои редкие выходные брался за ремонт машин. Он в буквальном смысле валился с ног от усталости. Часть заработанных денег он по-прежнему отсылал родным на ферму. В мае тридцать восьмого отца не стало. Выполняя очередной рейс, он просто уснул за рулем.