Полтора килограмма. Роман - страница 7

С его уходом финансовое состояние семьи резко пошатнулось. Мама, словно надломленная ветка, поникла и потеряла радость к жизни. Между бровей над переносицей навсегда поселилась горестная складка, придающая лицу выражение глубокой скорби. Она подолгу стояла возле окна, стиснув рукой ворот халатика, и смотрела в темноту, словно ждала, что муж вот-вот вернется. Сотни безработных слонялись по городу в поисках хоть какого-то заработка. Серые лица людей теряли свои очертания на фоне серых камней города, серые одежды подчеркивали серые круги под глазами, полными отчаяния. До шести лет я жил в этом сумрачном мире. В силу своего возраста я не понимал озабоченности взрослых. О тех годах у меня создалось превратное ощущение благополучия и достатка. Во-первых, другой жизни я не знал. Во-вторых, на кухне всегда можно было раздобыть ржаную лепешку, а десертом зачастую служили листья стевии, которую выращивала мама в глиняных горшочках на подоконнике в нашей спальне.

После смерти отца маме удалось устроиться прачкой в одну состоятельную семью. Возвращалась домой она поздно, и дед всегда встречал ее, так как повсюду орудовали банды голодных беспризорников. Иногда хозяева особняка, в котором она работала, выбрасывали какие-то вещи, и мама приносила их домой. Это был настоящий праздник!

У меня рано проявились способности к математике. Вероятно, сказалось то, что я много времени проводил с дедом. В три года уже читал и писал. В четыре – знал таблицу умножения. В пять – решал задачи для третьего класса. Очень быстро я понял, что обладаю феноменальной памятью – словно фотографировал взглядом лист бумаги и затем читал с него воспроизводя в своей памяти. В школе без особых усилий запоминал ряд многозначных чисел и мог перемножать в уме трехзначные числа. Это была самая обычная школа, расположенная неподалеку от нашего дома. В каникулы я читал учебники, поэтому почти всегда на уроках активно поднимал руку и отвечал на вопросы учителя по новой теме. Домашнее задание предпочитал выполнять сразу после урока во время перемены, в то время как другие мальчишки бегали по коридорам, высвобождая излишки бьющей через край энергии. Я рос отрешенным и созерцательным ребенком. Мне были малознакомы радости и быт многолюдного двора, где все ребята играли в футбол. Я же оказался слишком медлительным для таких игр. Во время прогулок чаще мечтал о чем-нибудь, сидя в стороне на лавочке, вздрагивая, когда мальчишки просили пнуть им улетевший за пределы поля мяч. Мне исполнилось девять лет, когда от инсульта умер дедушка. К тому времени кризис в стране уже закончился, но потеря кормильца для семьи стала серьезным испытанием. Курт уехал на строительство небоскребов в Чикаго, где в это время началась вторая волна «архитектурных причуд». Там он женился, обзавелся детишками и благополучно прожил всю жизнь.

Когда мне исполнилось двенадцать лет, я напросился в помощники к старому мудрому почтальону Вэйну Доэрти. Это была очень колоритная личность. Седой, с усами и бакенбардами, словно сошедший со старинной гравюры. Его дом тогда казался мне целой библиотекой. Одна стена была полностью отведена под полки с книгами в старых потрепанных переплетах. После занятий в школе я спешил к нему на почту. В юношеские годы он заменил мне деда. Вэйн научил меня двум вещам: курить и анализировать то, что я вижу. Например, он брал в руки конверт и по почерку, запаху, марке и адресу пытался охарактеризовать отправителя письма. Меня это ужасно забавляло! Мы наугад вытягивали конверт, словно карту из колоды, и каждый, бравируя своей наблюдательностью, пытался как можно больше рассказать об отправителе конверта. Я помогал ему разнести почту, а он мне за это каждый раз давал доллар и кормил в местном трактире.