Причина, по которой Александра смогла разыскать сестру, была проста: нянька, та самая, что сдала маленькую Лиду в детский дом, собралась помирать. Но грех на совести не давал ей спокойно преставиться, и нянька написала покаянное письмо. Дело в том, что еще перед войной к ней приходил нанятый Александрой юрист, но нянька, испугавшись, что иностранная богачка потребует ответа, наплела, что знать не знает о судьбе Лидочки. Померла, наверное, от тифа, как мамаша ее, царствие небесное… А тут нянька созналась в давнем преступлении и даже приложила к письму фамильную брошь Срезневских, которую все эти годы прятала на своей необъятной груди. Продать брошь она не решалась – вдруг заметут?! Так что брошь подтверждала подлинность рассказа.
Поверенный Александры разыскал Лидию. Но женщина, выросшая в советском детдоме, почти не помнила сестру. Зато, как и все ее соотечественники, очень боялась вездесущего НКВД, за агента которой и приняла юриста. Лидия в страхе отказалась от знакомства с сестрой-иностранкой, заявив, что ноги ее не будет за границей. Сама госпожа Баух приехать в Советский Союз не могла – времена были не те. Миллионершу, поднявшуюся на военных заказах, вряд ли встретили бы с распростертыми объятиями…
Александра прожила всю жизнь за границей. После войны она обосновалась в Париже – этот город она любила со времен детства и юности. Замуж госпожа Баух так и не вышла – осталась верна памяти своего Соломоши. Жизнь Александра Фелициановна вела яркую, интересную. Общалась с художниками, писателями, в общем, с богемой, покровительствовала какому-то юному поэту с Монмартра… Любила водить автомобиль на высоких скоростях, держала скаковых лошадей и даже выучилась водить самолет – маленькую двухмоторную «Сессну», причем уже в преклонном возрасте. Всю жизнь занималась благотворительностью, на старости лет приобрела поместье с титулом и сделалась баронессой Баух. Вот бы Соломоша удивился…
Наконец Советский Союз прекратил свое существование. И Александра вновь написала сестре, предлагая встретиться. Теперь Лидии некого было бояться – КГБ был далеко не самым страшным на просторах родины.
Но вмешался другой фактор – время.
Александре Фелициановне было семьдесят восемь. Катаясь верхом, она сломала бедро и теперь передвигалась в специальном кресле на колесах. О том, чтобы лететь в Россию, не могло быть и речи.
Лидия была моложе. Но в свои семьдесят пять она, в отличие от ухоженной и жизнерадостной сестры, выглядела старухой. К тому же Лидия Ковалева была опорой большой и безалаберной семьи. Та самая Ульяша, сестра ее покойного мужа, давно выросла и обзавелась собственным потомством. Родив очередное чадо, Ульяша скидывала его бездетной тетке и отправлялась на поиски новых приключений – то ехала осваивать целину, то БАМ строить. Из поездок традиционно привозила большой живот, а родив, тут же покидала родные края. Лидия воспитывала четверых племянников и не могла надолго уехать.
Сестры вели переписку – подробно сообщали друг другу, что у них сегодня на обед, как болит спина к непогоде, обменивались воспоминаниями далекого детства… В общем, на протяжении последней четверти века сестры Срезневские снова стали близкими людьми. Баронесса Баух посылала сестре деньги, но Лидия отнекивалась, говорила, что у нее есть все необходимое.
Столетний рубеж обе сестры пересекли в здравом уме и твердой памяти. Старшая даже не стала переписывать старое, составленное в тридцать пятом году завещание, по которому, за вычетом громадных сумм на благотворительность, все ее состояние переходило к сестре. Баронесса в то время еще не знала, жива ли Лидочка, но в ее распоряжении были все юристы мира, и она была уверена: младшую будут искать и после возможной смерти самой баронессы, ведь она почти на три года младше!
