– Это тебе за «оленя». Не забывай, человечек, что кроме ушей у меня есть и другие органы чувств.
Потирая ушибленное место, Софронов ответил мысленно и витиевато. Ротару откликнулась тут же:
– Я, конечно, слабо разбираюсь в идиоматических людских выражениях, но могу догадываться, о чем идет речь. И не стыдно тебе такое думать при ребенке?
Самое удивительное, что Софронову действительно было стыдно…
Глава седьмая
Начинало смеркаться, когда Ротару внезапно остановилась на спуске с увала и принялась пристально всматриваться в глубину небольшой еловой рощи, что стояла прямо по курсу. Потом начала столь же внимательно прислушиваться, наклоняя голову то вправо, то влево, шевеля при этом своими смешными мохнатыми ушками. Словно решившись, вполголоса произнесла:
– Все равно надо бы убедиться…
И обратилась к спутнику:
– Хочешь посмотреть, как сиртя хоронили своих мертвецов? А заодно и на то, с чем тебе, скорее всего, придется иметь дело…
– Погоди-погоди… Сиртя? Я о них вроде бы читал. Это какой-то легендарный подземный народ, с которым якобы когда-то в незапамятные времена воевали ханты и манси?
– Именно. Его называли и по-другому, кто – «савыры», кто – «чудь белоглазая». Только никакая это не легенда, к сожалению, этот подлый и мстительный народишко действительно существовал. И очень надеюсь, что наконец-то вымер… Иди за мной, только тихо и будь начеку!
Надо же – сиртя… Легендарное и баснословное племя, по некоторым данным совсем еще недавно обитавшее на севере Сибири, в частности, на Ямале. Ненцы, сами народ воинственный и бесстрашный, побаивались сиртя, считая их слишком могущественными и сильными, причем не только физически, но и магически. Их образ жизни значительно отличался от ненецкого. Они не признавали домашних оленей, носили отличную от ненцев красивую одежду с золотыми и серебряными украшениями, которые сами же умели изготовлять. Ненцы по секрету рассказывали, что на самом деле сиртя не вымерли, а век назад переселились в сопки, и теперь на поверхность тундры выходят только по ночам или в сильный туман, так как от яркого дневного света у них «лопаются глаза».
Между тем путешественники спустились в глубокий и темный, поросший редким можжевельником, овраг и оказались перед настоящей еловой стеной, ощетинившейся колючими хвойными лапами. Казалось, здесь кто-то специально плотными рядами насадил деревья, чтобы закрыть путь прохожему. Несколько долгих минут они с трудом продирались сквозь мириады острых иголок, пока вдруг не оказались на маленькой полянке, посреди которой рос могучий кедр, поросший лишайником. Учитывая то, что кедры-рекордсмены живут до восьмисот лет, этому было никак не меньше полутысячи. И выглядел он весьма странно – до середины ствола у него не было ни одной ветки.
– Ну да, – вполголоса подтвердила Ротару. – Сиртя вешали тело на большое дерево, у которого затем срубали нижние ветки, чтобы покойник не мог спуститься. Вон, смотри!
Повинуясь ее жесту, Софронов снял с плеча карабин и через оптику посмотрел на верхушку. Там действительно виднелся какой-то большой сверток, увитый полосами бересты.
Ротару пояснила:
– Они зашивали тело в оленью шкуру, плотно обматывали берестой и надежно закрепляли на вершине дерева вместе со всем оружием покойника и его походным котлом, в дне которого насквозь пробивали дыру.
Судя по свисающим вниз космам мха, которым живописно порос этот «гамбургер», он висел тут уже не один десяток лет. Интересно, а как сиртя затаскивали наверх тела соплеменников? И почему мох на нем шевелится, если сейчас в вечернем лесу совсем нет ветра?
