– Давай, зови своих духов, гейда! – потребовало существо. – Всех зови сюда, мне все сгодятся!
Лодку резко качнуло. Нос ее начал погружаться в воду, будто ее кто-то тянул снизу. Кайя схватилась за борт, а в следующий миг пронзительно закричала от страха и боли – раздался треск, в днище появилась дыра, и кто-то мертвой хваткой вцепился ей в ногу.
– Синеокая, помоги! – вырвалось у Кайи, когда что-то поволокло ее вниз.
Лодка распадалась на части, быстро погружаясь в воду.
– Синеокая, – хрипло повторил каменный старец. – Где она? А, вот в том коробе…
Кайя беспомощным взглядом проводила короб со своим сокровищем. Тот, выпав за борт, поплыл было, но тут же исчез и больше на поверхности не появлялся…
– Это все, что у тебя есть? Да, ты и впрямь совсем юная гейда… Ну, а теперь самое вкусное…
Что-то, клещами ухватив ногу девушки, быстро поволокло ее на дно заводи.
– О Кавр… – булькнула Кайя, скрываясь под водой.
Налетел могучий порыв ветра, и небо потемнело. Кайя ничего этого не видела – она боролась за глоток воздуха. Она не поняла, что за руки подхватили ее и с силой выдернули из омута, будто подхваченную багром. Только крикнула, уносясь в вышину:
– Нет! Корона! Моя корона! Отзовись, Синеокая!
Но та ничего ей не ответила.
Глава 7. Незнакомая болезнь
Безымянный нойда сидел на высоком берегу реки. Что это была за река, как она звалась, он не знал – просто еще одна преграда в пути на север. Неширокий поток блестящей полосой рассекал луг. Дальше виднелось ячменное поле и за ним – дымки словенской деревни.
Над водой уже стелился туман. В сумерках звенели комары, опасаясь подлетать близко к костру, возле которого хлопотал лишний близнец. Парень, явно приученный быть незаметным, молча варил похлебку, стараясь ничем не обеспокоить великого шамана.
А тот, не думая ни об ужине, ни о прошедшем дне, ни о завтрашнем, глядел в небо.
День был утомительно жаркий, но к ночи посвежело. Воздух наполнился ароматами ночных цветов. Сейчас, в начале травня, цвела каждая былинка, и луга стояли в полной красе.
«Как неспешно все цветет здесь, на юге. Будто впереди вечное лето…» – думал нойда, вдыхая запахи ночи и наслаждаясь ветерком. Этот легкий, прохладный ветер казался ему приветом с севера. Впрочем, нойда так давно не бывал в родных краях, что уже начал забывать их. Несколько раз он ловил себя на том, что залив Лахтака, где прошло его детство, вспоминается ему какой-то страной добрых духов, где и солнце мягче, и море добрее, и зимы приятнее, и все лучше, чем в любой из земель, которые он исходил за годы изгнания.
«Я придумываю себе север», – подумал он, грустно усмехнувшись.
Он поглядел на алую полосу, горевшую в небе на западе. Она будет так гореть до самого утра…
Нойде вспомнился ослепительный свет ночного неба над Змеевым морем. Там солнце не заходило вовсе, и даже в самую глухую полночь на небе не было видно ни единой звезды.
«Хочу домой…» – подумал он. И сразу прогнал эту пустую, горькую мысль.
Вместо нее саами вызвал в памяти свой приют на Коневице. Холодное море Нево, злые комары…
Вот его дом, и именно туда он вернется, когда выполнит то, что велел ему Каврай. А дальше будет видно. Сам он ни о чем просить богов не станет.
Нойда нагнулся вперед и взял в руки гладкую колотушку из лосиного рога, столько раз пробуждавшую его бубен.
– Жаль, Вархо, ты не можешь видеть закат, – произнес он, обращаясь к колотушке. – В словенских землях хорошо. Тут боги добры к людям…
